"При свете дня" (Ответ Владимiру Кириллову)

Прежде, чем говорить об этом далее, имеет смысл рассказать историю письма иерея Вячеслава Лебедева. Оно появилось в результате звонка Людмилы Дмитриевны Роснянской в Санкт-Петербург. Личный секретарь Митрополита Виталия просила российское духовенство писать Первоиерарху и настаивать на скорейшем созыве Собора, ибо, по её словам, епископ Владимир, который находился в то время в Мансонвилле, решительно этому противился. Ситуацию более нелепую представить себе сложно: женщина мирянка инициировала созыв Архиерейского Собора (наглядное свидетельство того, насколько прогнили порядки нашей церковной жизни)! Смысл начинающейся интриги был совершенно ясен. При всём своём тщеславии и властных амбициях, Людмила Дмитриевна не могла не понимать, что у неё нет решительно никакого права созывать Соборы. Зато имелась большая власть над старцем Первоиерархом. Получить любой документ за его подписью, как показали июльские события, для Людмилы Дмитриевны не составляло труда. Получив письма священников из России, она легко могла подсунуть на подпись Владыке Митрополиту бумагу с призывом к архиереям явиться на Собор, а в качестве оправдания собственной авантюры сослаться на петиции духовенства.  Пишущему эти строки пришлось убеждать своего брата, о. Вячеслава, отказаться от такой сомнительной затеи. Смешно же, честное слово, не слушаться законного заместителя Первоиерарха, пусть даже он оказался в меньшинстве, а откликаться на призыв женщины. Но питерцы просили брата и сам он считал, что письмо поможет многое прояснить. Оказалось, был прав.

Одним из наиболее неприемлемых для В. Кириллова стало требование иерея Вячеслава о соборном признании безблагодатности Московской патриархии. Как и в прежней своей статье «На какой путь толкают РПЦЗ(В) Еп. Виктор и архим. Дамаскин?», так и теперь, в «Отклике», автор с невероятной настойчивостью предлагает отказаться от ясного и недвусмысленного изложения РПЦЗ(В) своего исповедания по данному вопросу. Он приводит массу цитат с противоположными мнениями относительно наличия благодати в таинствах МП и создаёт целую теорию, призванную объяснить, почему именно наша Церковь не должна поступить согласно заповеди Спасителя: «Но да будет слово ваше: “да, да”; “нет, нет”; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5. 37). В общем-то, и опровергать Кириллова в настоящем случае едва ли стоит. Мы все видим, к чему привело РПЦЗ отсутствие чёткой экклезилогической позиции: к катастрофе 2000 года. Иначе и не могло быть. Закон духовного тяготения рано или поздно обязательно даст о себе знать со всей богатырской силой. Признание благодатности таинств данного церковного сообщества находится в прямой зависимости от признания его самого Церковью Христовой. Вне Церкви нет, и не может быть, никаких таинств – это аксиома православного богословия и православного сознания. Поэтому Новомученики и Исповедники Российские и некоторые наиболее последовательные и принципиальные члены РПЦЗ всегда говорили о безблагодатности, богоотступнической Московской патриархии. Для них было очевидно, что в лжецеркви, созданной антихристом, ни при каких обстоятельствах не может пребывать и действовать Господь Бог Дух Святый. Если же не так, то советская власть вовсе и не антихристова, и грех митр. Сергия (Страгородского) не столь уж и велик, да и грехом, вероятно, не является. Значит, надо бросить все эти разговоры про сергианство, экуменизм и признать МП, пусть и с изъянами, но Церковью. Теория «о заболевших в вере членах Церкви» митр. Киприана здесь окажется как нельзя кстати. Собственно, В. Кириллов нечего нового в этом смысле и не придумывает. Он заимствует из теории митр. Киприана идею Собора, только уже не Вселенского, а Всероссийского, и прилагает её к нынешней церковной ситуации. А далее в полном соответствии со всё той же теорией, утверждает, что МП прежде должна быть осуждена Всероссийским Собором, который, якобы, единственный и вправе заявить о её безблагодатности. Всё получается очень складно. Цитаты подобраны так, что у читателей не должно возникнуть и тени сомнения: автор высказывает соборное мнение Церкви. Как сказал великий советский стихотворец, «здайся враг, замри и ляг».

Однако Кириллову не мешало бы учесть, что манипуляции цитатами не способны помочь там, где требуется вера и, основанное на ней, лишённое всяких двусмысленностей, православное исповедание. РПЦЗ долго пыталась его выразить, но не могла, из-за отсутствия внутреннего духовно-идейного единства. Соборы Зарубежной Церкви старались примирить людей с диаметрально противоположными взглядами и, в результате, обходились общими фразами, которые в дальнейшем могли быть истолкованы и в ту и в другую сторону. Отсутствовала и должная последовательность у тех, кто православно мыслил о таинствах МП. Тем не менее, автор «Отклика» явно не договаривает, когда ссылается на авторитет святителя Филарета (Вознесенского), исповедника профессора Андреева, архиеп. Антония (Синкевича) или прот. Льва Лебедева. По существу, никто из них не изменил своим взглядам. Отец Лев, например, довольно скоро, после присоединения к Зарубежной Церкви, стал всё настойчивее призывать её священноначалие к выработке чёткой экклезиологической  позиции, в смысле признания безблагодатности МП. Достаточно познакомится с последним, написанным его рукой документом, «Докладом Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви Заграницей» 1998 г.: «Нас разъединяет буквально ВСЕ! И не объединяет НИЧЕГО, кроме разве ВНЕШНЕГО вида храмов, облачений духовенства и чинопоследования служб (да и то далеко не во всем!). Поэтому нужно ясно осознать и официально утвердить, что ныне РПЦЗ - это НЕ ЧАСТЬ Российской Церкви, а ЕДИНСТВЕННАЯ законная Русская Церковь ВО ВСЕЙ ПОЛНОТЕ!.. Необходимо поэтому ВЕРНУТЬСЯ к той позиции НЕПРИМИРИМОСТИ С МП, какую изначала занимала Русская Зарубежная Церковь». Мне нередко доводилось разговаривать со своим отцом на эти темы, и во всех случаях он склонялся к отрицанию не только действенности, но и самой действительности таинств Моск. Патриархии. Он всё же колебался и мало писал об этом открыто, но, в общем и целом, до конца остался верен своей исповеднической категоричности. Окончательное разрешение споров отец ожидал от Собора РПЦЗ, который, по его мнению, рано или поздно должен был сказать решающее слово. Вот он и сказал. Им оказался Свечной Собор. (Очень хорошо, что враги его так назвали. Известный Трулльский Собор тоже получил своё имя от помещения, в котором проходили соборные заседания. Меж тем, одним из символических значений  свечи является горение веры и любви к Господу. Промыслительное указание на то, к чему мы все призываемся.)

Иначе и быть не могло, время не стоит на месте. В жизни Церкви неизбежно наступает момент, когда на любые «деликатные вопросы», во избежание собственной гибели, должны быть даны незамедлительные и однозначные ответы. Не сделав этого своевременно, РПЦЗ попала в ловушку, сначала в 1994 г., провозгласив единство экклезиологии своей и Синода Противостоящих, что, конечно, стало возможным не на пустом месте. Ибо в нашей Церкви, действительно, высказывались взгляды вполне родственные тому, чему учил митр. Киприан. Господин Кириллов потратил потом не мало усилий на опровержение этого ложного учения. Затем, и вовсе начался обвал, финал которого мы все наблюдаем своими глазами. Поэтому ссылки на традиционное для РПЦЗ отношение к проблеме признания или непризнания таинств МП абсолютно не убедительны.  

Процессы, происходящие в Церкви, угрозы, с которыми она сталкивается, просто вынуждают пересматривать некоторые прежние позиции. Но дело даже и не в этом. Принципиальная сторона вопроса не должна вызывать споров. Все упорные еретики и еретические сообщества заведомо осуждены Божиим судом, поэтому лишены Его благодати вне зависимости от того, состоялся ли над ними суд церковной власти. Последняя не «отнимает» у еретиков благодать таинств, а только констатирует состояние их отпадения от Бога, подвергая, опять же, в соответствии с Божиим определением, сугубому наказанию – анафеме. Учение Священного Писания, учение Церкви на сей счёт вполне однозначно. Ап Павел пишет «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал. 1. 8). Он же наставляет своего ученика Ап. Тита: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден» (Тит. 3. 10-11). В полном согласии с апостольскими наставлениями святитель Василий Великий формулирует мысли своего первого правила. Их нет нужды сейчас повторять, они достаточно известны. Так что же незаконного или преступного совершили архиеп. Антоний и еп. Виктор? Ведь они не от своего имени заявили о безблагодатности МП, на что имели бы полное право как архиереи Церкви, наделённые властью «связывать и разрешать», а от имени Новомучеников и Исповедников Российских и выдающихся иерархов РПЦЗ. Новомученики без всяких соборных прений и рассуждений назвали таинства МП безблагодатными. Прот. Лев Лебедев, суждениями которого Кириллов пытается подкрепить своё мнение, незадолго до своей кончины, в проповеди на литургии во всеуслышание анафематствовал Моск. Патриархию. Но нашему парижскому сочинителю, почему-то, смешно. Плакать бы не пришлось. Он не замечает, что осуждает не столько двух архиереев, сколько голос истинной Русской Церкви.

Логику Кириллова трудно понять, она явно лежит в какой-то другой плоскости, не канонической и не богословской, ещё менее – в духовно-нравственной. Все, повторяемые им, теории, разделяющие церковное сообщество на безблагодатный епископат и «простой народ», которому благодать Божия подаётся в обход епископов – есть ахинея и только. Своеобразное отношение к анафемам против экуменической и сергианской ересей - тоже находится за гранью понимания. Если стоять на твёрдой почве церковного учения, необходимо признать всю МП как соборное целое анафематствованным еретическим сборищем. Вряд ли Кириллов не понимает таких простых вещей. Что же, в таком случае, лежит в основе его яростного сопротивления соборному признанию безблагодатности таинств советской церкви? Наверное, какие-то личные мотивы. Далее постараемся их установить, а пока перейдём к следующей теме, вызвавшей критику нашего парижского «богослова».

Менее всего можно было ожидать неудовольствия В. Кириллова «монархическими определениями» Свечного Собора. В прежних своих письмах и публикациях он заявлял себя сторонником монархической идеи. Так, по крайней мере, казалось. Сильно сомневаться в этом заставили сначала известные запретительные указы. Удивительно, но факт: одним из предъявленных архиеп. Антонию и еп. Виктору обвинений было именно желание этих преосвященных восстановить в России монархию. Формулировка указов очень смахивает на политический донос 30-х годов. Чекисты тогда любили обвинять верующих русских людей в создании или принадлежности к «контрреволюционной монархической организации». Поэтому от Кириллова и прочих сторонников виртуального Синода мы были бы вправе услышать хотя бы элементарные объяснения: дескать, неудачно выражена мысль, конечно, никто не имел в виду, что стремление восстановить монархию предосудительно и преступно. Но, вопреки ожиданиям, речь пошла совсем о другом. Оказывается, учение «о богоданности и легитимности для России только Православной Самодержавной Монархии»… в РПЦЗ никогда не было выработано (если не считать замечаний Митрополита Антония и других участников Собора 1921 г.)», и «в своем Уставе («Положении о РПЦЗ», причем, ни в какой его редакции) Зарубежная Церковь никогда не ставила своей «основной задачей» способствовать «возвращению на Престол Российский Помазанника Божия Православного Царя» – как это сделали участники «Свечного Собора», желающие впутать РПЦЗ в политическую игру». То есть, по мнению Кириллова, РПЦЗ изначально поступала правильно, отказавшись от исповедания «богоданности и легитимности для России только Православной Самодержавной Монархии». А стремление Свечного Собора сделать основной задачей Русской Церкви для данного исторического периода призыв к народу о возвращении Православного Самодержавия является попыткой «впутать РПЦЗ в политическую игру».

Восхитительно! Понимал бы Кириллов, насколько он не оригинален. Кто только не обвинял Русскую Церковь в «политиканстве» в связи с вопросом о монархии: и революционеры-февралисты, и большевики, и сергиане и нынешние иудействующие либералы. Им всем был дан ответ, что учение о Православной Монархии как власти, установленной Богом, препятствующей всемирной апостасии и воцарению антихриста, не людьми выдумано, оно издревле содержится в Церкви и подтверждается многовековым опытом православных народов. В России верность монархии и царственному Дому Романовых утверждена особо, на Земском и Церковном Соборе 1613 г. Всякий, кто признаёт законность иной власти, проклят нашими благочестивыми предками и находится под церковной анафемой. Многочисленные беды, которые терпит наша страна, этим во многом и объясняются. Поэтому не политикой занимается Церковь, призывая людей к восстановлению Православного Царства, а осуществляет собственную свою миссию духовного руководства русского народа. Помимо главной задачи, объединения людей во Христе и обретения ими блаженной вечности, Церковь земная вынуждена решать множество иных, утилитарных и духовно-нравственных, задач на земле. Для каждой эпохи они различны. В 11-12 веках Русская Церковь боролась с княжескими междоусобицами, в 13 – преодолевала последствия татаро-монгольского нашествия, в 14-15 содействовала избавлению Руси от иноземного ига и объединению русских земель вокруг Московского княжества и т. д. Что же может быть важнее для Русской Церкви сегодня, как не «восстановление престола православных царей»?! Однако автор «Отклика» пытается сделать вид, что он этого не знает и не понимает, но, как истинный представитель толерантного западного общества, готов сделать уступку этим «глупым русским»: «…Нам кажется было бы своевременным выразить мнение в отношении того, что Архиерейский Собор РПЦЗ считает богоданной и легитимной властью в России, при этом принять во внимание и просьбу-призыв представителей российских приходов РПЦЗ(В), так и оставшийся до сих пор без внимания, и учесть среди прочего, молитвенный призыв Карловацкого Собора 1921 г., а также и отреагировать на «монархическо-патриотические» заявления устроителей «Свечного Собора».

Что ж, отдадим должное великодушию Кириллова. Покойный архиеп. Лазарь не захотел бы сделать и этой уступки. «Истинного катакомбника» сильно раздражало одно лишь упоминание о благоверных царях в тропаре Кресту Господню. Владыка просто боялся. И хотя гонения прекратились, всё куда-то бегал. Пастырям и пастве надо было приложить невероятные усилия, чтобы связаться со своим архиереем и решить вопросы, требующие его архипастырского совета и благословения. Его примером вдохновлялся келейник и ближайший ученик еп. Вениамин. Так они и играли в прятки до тех пор, пока не создали свою раскольничью одесскую группу. Вошедших в неё катакомбников, не интересует ни духовный облик почившего вождя, ни тлетворная идеология главных закулисных руководителей их группы, братьев Алфёровых. Они обрели своё духовное родство. Другие, о которых упоминает Кириллов, по-видимому – нет. Всё также прячутся и считают, что совершают тем самым богоугодное дело. Да и как тут не считать, если даже иные «зарубежники» говорят, что они правы и, сверх того – являются надеждой Русской Церкви. Но что дали эти люди Русской Церкви и как повлияли на церковную обстановку в России? В лучшем случае, не дали ничего и не повлияли никак. Почему? Мы ведь вправе были бы ожидать от истинных наследников Российских Катакомб силу духа и веру никак не меньшую, чем у Новомучеников и Исповедников. Разве Господь снял со Своей Церкви обязанность проповедовать народу Евангелие правды? Нет. Так зачем же скрываться, когда отсутствует прямая и непосредственная угроза? Послушаем «адвоката»: «…По ее учению (Катакомбной Церкви. – А. Л) “вне Царства сего Православного Церковь Христова гонима есть, яве или отай, и немнози суть иже при гонении сем спастися имут”. Т.е. пока не установится законная богоугодная власть (или хотя бы переходная, национальная), открывать себя, – смерти подобно. И правда, не сегодня, завтра могут начаться гонения, а они после унии Вл. Лавра с МП, по логике вещей не могут не начаться (тем более что режим Путина начал уже закручивать гайки), то можно, с учетом «катастрофического положения в нашей Церкви» действительно остаться без канонического возглавления».

Странное возникает впечатление, «адвокат» активно противодействует тем, кто  всерьёз ставит вопрос о восстановления Православного Самодержавия, но поддерживает мнение своих «подзащитных» о том, что «вне Царства сего Православного открывать себя, - смерти подобно». Боится, что вот-вот могут начаться гонения и Церковь рискует «остаться без канонического возглавления», но ни сам не собирается уходить в катакомбы, ни свою родную РПЦЗ(В) к этому не призывает. Не совсем логичной выходит система защиты. И не случайно, потому что у В. Кириллова своя логика. Вот что пишет об этом Антон Кузнецов: «Только после прочтения заключительной главы кирилловского труда («На какой путь толкают РПЦЗ(В) Еп. Виктор и архим. Дамаскин?». – А. Л), становится ясно, для чего автору понадобилось изо всех сил отыскивать вторую часть Русской Церкви и взывать к авторитету  Поместного Собора,  созыв которого абсолютно нереальное дело, и Кириллов это знает (как это знает и взывающий к аналогичному Собору греческий митр. Киприан). Впрочем, даже если вторая часть русской Церкви не отыщется, а РПЦЗ останется одна, то и тогда ничего не изменится, ибо "на каноническое положение РПЦЗ не влияет даже отсутствие катакомбных ветвей (частей) Российской Церкви, а также их каноничность или незаконность. – Т.е. даже оставшись действительно одна в истине, РПЦЗ не имеет право помимо Поместного Собора объявить себя самочинно Церковной полнотой."  Т. е. решить все вопросы может только Собор, а собрать Собор РПЦЗ одна не может. То есть Собора не будет по любому, и тупик полный. За всеми этими попытками спрятаться за Собор и за тень некогда славной Катакомбной Церкви кроется самый обыкновенный страх Вл. Кириллова и его единомышленников перед грозно вставшими вопросами современной церковной действительности, которые они решать не хотят и не могут, ибо держатся за "традиционную идеологию" как за 13-й член символа Веры; кроется боязнь взять на себя ответственность за это решение, кроется трусливое желание бежать от реальности в уютный мiрок, в котором прижились за долгие годы заграничной жизни. Ничего менять не нужно, нам живется хорошо, так надеемся продолжать и далее свое "тихое и безмятежное житие", и Антихрист нас не тронет - вот основной мотив этого программного труда. Господь зовет свою Церковь решать новые вопросы, он ей ставит новые задачи, от решения которых зависит наше спасение, Кириллов отвертывается от этого, фактически отвертывается от Господа, и свое бегство прикрывает с одной стороны откровенными баснями о Соборе и многочастичной РПЦ, а с другой -- вполне убедительной критикой некторых откровенных ляпов своих оппонентов. Но если они исправят эти ляпы, то тогда-то воочию будет видна нагота кирилловской точки зрения».

Трудно не согласиться с А. Кузнецовым. Если, конечно, нет и другой, более глубокой причины идеологических зигзагов Кириллова, например, ущемлённого национального чувства. Повод думать так даёт слишком заметное неприятие самого упоминания об иудео-масонстве. Кириллов ведёт себя как человек, которого распирает от естественной нужды. Он, бедненький, мечется и хочет обозвать всех «злобными антисемитами», но не может. Всё-таки находится в русской православной среде, где этого не поймут. В качестве «моральной компенсации» ему остаётся упражняться в грамматике, аккуратно брать в кавычки все «подозрительные» слова и выражения, усиливать их негативную оценку приставкой «так называемый» и, конечно, вовсю ругать «раскольников», посмевших заговорить об освобождении своей Родины от иудео-масонского рабства. Зачем, спрашивается, все эти метания? Любой, искренне уверовавший, православный еврей, знает, что к нему не относятся ни ёмкое русское словечко «жид», ни, тем более, обвинения в причастности к иудео-масонству. Он предпочёл своему плотскому родству единство во Христе с православным русским народом и не станет оскорбляться тем, что говорят о богоотступническом еврействе. Если же всё-таки не даёт покоя племенная солидарность с теми, «которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское» (Откр. 2. 9) – надо, в конце концов, определиться к кому себя причислять в духовном и национальном отношении. Мутить воду в Русской Церкви, в любом случае, не следует, греховное это дело.

Однако вернёмся к прежней теме. Боязнь гонений, вообще, совершенно не свойственное Церкви Христовой состояние. Христиане первых веков тоже были охвачены эсхаталогическими ожиданиями скорого Второго Пришествия. Ап. Павел считал его настолько близкой перспективой, что, обращаясь к фессалоникийцам, писал: «…Мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших… мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе…» (1 Фес. 4. 15-17). Самому Ап. Павлу частенько приходилось и убегать и скрываться. Когда гонения прекращались, он вновь проповедовал, путешествовал, созидал христианские общины. Подобным образом поступали все последующие поколения христиан. Лишь только затихала буря очередных кровавых репрессий, выходили из временных своих убежищ и безбоязненно служили Господу, памятуя Его слова: «Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего небесного» (Мф. 5. 14-16). Никому не приходило в голову дожидаться установления благочестивой государственной власти, каких-то иных, гарантированно благоприятных внешних условий. Приблизительно такую же картину мы наблюдаем в новейшей церковной истории. Большинство Новомучеников и Исповедников Российских проповедовали и служили открыто до тех пор, пока это было возможно. У них, как и у древних исповедников веры, имелось благоразумие и имелась осторожность, но отсутствовало навязчивое желание самосохранения. Невозможно себе представить, чтобы, например, дожив до нынешних времён, митрополиты Пётр Крутицкий, Иосиф Петроградский, Кирилл Казанский, епископ Виктор Вятский и прочие святители не объявили себя и не захотели участвовать в российской церковной жизни. Ещё менее вероятно предположить, что они отказались бы установить полноценное общение с Зарубежной Церковью. Тот, кто водится Духом Божиим, знает, что в РПЦЗ пребывает и действует Дух Святый. Закон духовного тяготения неизбежно привёл бы его к единству со своей родной средой – с РПЦЗ.

Отсюда становится понятно, что истинная Катакомбная Церковь прекратила своё существование. Она частью погибла, частью вошла в состав РПЦЗ, за рубежом и на Родине. То, что имеется теперь, представляет собой удручающее зрелище духовного вырождения: отдельные общины, чаще всего, без пастырского руководства, без чувства своей церковной общности, с сомнительными преданиями и откровенными суевериями. Поэтому, хочет того Кириллов или нет, Свечной Собор сказал правду: РПЦЗ(В) есть уже не одна из ветвей Русской Церкви, а единственная её законная наследница.

К сожалению, правда интересует автора «Отклика» менее всего. Он самозабвенно лжёт. Это, пожалуй, его и подводит. Забываясь, переходит всякую меру. Вот типичный пример: «…Как известно, «Управление РПЦЗ(В)» осуществляется Архиерейским Собором (при настоящем положении вещей практически совпадающим по своему составу с Синодом – разница лишь в одном епископе), состоящим из архиереев, удаленных друг от друга на многие тысячи километров, живущих в разных странах и на скудные средства, – зачастую не имеющих возможности собственными силами собрать необходимую сумму на поездку за границу к Первоиерарху. К тому же для такой поездки необходимо иметь от него приглашение и затем получить визу. И это с учетом того факта, что РПЦЗ(В) решительно не имеет никакой материальной базы и архиереи живут буквально на подаяние или на свои маленькие пенсии... Собрать Собор, как известно, дело непростое, требующее немало времени на подготовку и к тому же немалых средств, и это при малых человеческих ресурсах и пустой церковной кассе… А если… нет к тому же в наличии денежных средств для проведения Собора, то… может быть… сплотиться вокруг своего священноначалия, проявив элементарную церковную дисциплину…?». Т. е. причина, из-за которой саботировался Свечной Собор, и никак не может собраться оппозиционный, заключается, оказывается, в бедности архиереев… Они просто не в состоянии прибыть в Мансонвилль! Вряд ли есть необходимость говорить, что подобные доводы совершенно не убедительны, что если бы так, в действительности, дело обстояло, епископы, прежде всего, сами бы об этом заявили, и, что столь внезапное «оскудение» финансов в критический момент, по меньшей мере, выглядит странно. Кириллов прекрасно понимает нелепость того, что написал. Его раздражает, что какой-то там иерей «дерзнул» бросить вызов порочной, абсолютно антисоборной и безнравственной системе закулисного управления Церковью. Хватаясь за первые, пришедшие на ум аргументы, он не пытается хотя бы самую малость их обдумать. В результате, получаются почти анекдотические вещи: сравнивая каноны с «удавкой на шее Церкви», (признавая тем самым и неканоничность виртуального Синода) автор «напоминает» священнику «прописные истины» о канонических нормах поведения. Он сам, по-видимому, накрепко забыл, кто призван Богом пастырствовать и учить, а кто – быть пасомым и учиться.

Впрочем, в настоящем случае, В. Кириллов не столь нелогичен, как может показаться. Для человека, сознающего свою причастность к группе самозванных вершителей судеб РПЦЗ(В), простой иерей из России – лицо явно более низкого иерархического порядка, чем он сам. Отсюда и труднообъяснимая, при других обстоятельствах, уверенность в изложении ближайших перспектив церковной жизни: «При таком нелегком и непростом положении вещей, наиболее реально живая связь между архиереями может осуществляться только по телефону и «неживая» по факсу или по Интернету (если он имеется, например, у Митрополита Интернета нет). И решение тех или иных вопросов может происходить, скорее всего, лишь «окружным» путем с помощью современных способов связи. Но разве от способа общения зависит законность принятых решений? Или она зависит от личного характера, воспитания, манер, и т.д. участников Собора?» Видите, господа сторонники виртуального Синода, какие теперь критерии законности принимаемых решений? Вы никогда об этом не слышали? Не беда, привыкайте. Такова новая теория канонического права. И вообще, бросайте все ваши разговорчики о том, как должно быть в Церкви. Ваша задача внимать тому, что скажут «избранные» и отвечать по-военному: есть!

Большего подарка сторонникам Свечного Собора, чем «Отклик» Кириллова трудно себе представить. В нём оказалась отражена практически вся идеология, всё, чего ожидает и к чему стремится партия химер. Думаю, именно таким словом следует её обозначить. Все его значения подойдут очень хорошо, прежде всего, конечно, значение вымысла, несбыточной фантазии. Перед нами словно открылись в мельчайших деталях виды знаменитого парижского собора с резвящимися бесами-химерами в скульптурных композициях. Стоило дневному свету коснуться его стен, и вот, снова и снова отвратительные рогатые существа показывают языки народу и как бы говорят: «Идите сюда, всё равно в этом храме ничего нет, лишь пустота и человеческие заблуждения». Такой пустотой, химерической реальностью, как ни тяжело это признавать, начинала постепенно становиться наша РПЦЗ(В). Мало-помалу она отказывалась от возложенной на неё Богом миссии по отношению к народу, живущему в России, и превращалась в партизанскую группку, существующую исключительно для «удовлетворения» собственных «религиозных потребностей», а потому неизбежно обречённую на вырождение и смерть. Вера, чуждая лукавого духа компромисса, и святая ревность о правде Божией угасали, подменялись западной толерантностью. В этой связи очень не случайным и симптоматичным оказалось неприятие пасхального послания архиеп. Антония (Орлова). Понять, почему оно вызвало столь резкую критику, до недавних пор было решительно невозможно. Прояснил это только Свечной Собор и связанные с ним события. Господам критикам не понравился дух ревности и правды, вопреки их ожиданиям, проявившийся в человеке западного воспитания – архиеп. Антонии. Для себя они уже решили: им не нужна ни Россия, ни монархия, ни исповедание веры в том его подлинном  виде, о котором говорят «глупые русские». Единственно важным для них оставалось собственное «тихое и мирное житие», гордостные амбиции и власть, пусть даже самая призрачная, над тем, что ещё осталось от Русской Церкви. В духовном отношении это означало, что РПЦЗ(В) могла оказаться неким подобием Лаодикийской церкви, к которой обращены грозные слова Божии: «...Знаю твои дела; ты не холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3. 15-16).  Политически такое положение вещей было бы на руку тем, кто планирует современный миропорядок. Для этих сил в церковной жизни необходимо иметь аналог тому, что имеется в жизни государственной: альтернативу официальному православию. Всем протестующим надо предоставить возможность уйти в оппозицию, но только такую, которая не будет ставить вопросы по существу, тем более, обладать решимостью к действиям. Нечто вроде партии Жириновского. Пусть себе болтают и критикуют сколько угодно. Старый как мир вопрос «кому выгодно?» безошибочно указывает и в нашем случае на тех, кто объективно заинтересован в выхолащивании православной русской сущности РПЦЗ(В). Вместо советской подделки под Православие нам предложили подделку гуманистическую.

Интуитивно ли, или осознанно, но архиепископы Антоний и Виктор со своими сподвижниками, епископами Дамаскиным и Стефаном, увидели это и наступили змее на голову. Господь опрокинул все человеческие расчёты, засвидетельствовав тем самым, что Русская Православная Церковь Заграницей под омофором Митрополита Виталия руководится не человеческой волей, а Им Самим. Наверное, впервые за всю историю РПЦЗ православное русское сознание проявило себя настолько ярко, послед