Аннушка

Страница из книги

Ханна Станиславовна Ганущак поставила на крепко сколоченный столик последнюю миску и устало опустилась на стул. Глянула на стенные часы. С закуской что-то долго она провозилась. И всё же успела. Скоро появятся первые гости. Петровна, Марта и пара ухажёров-старателей. Куда же без них. День рождения Ханна давно не справляла. Но сегодня и сам Бог ей велел. Как-никак, а исполнилось шестьдесят. По всем меркам выходит круглая дата. Прожила, как в плену. По нужде. И всё больше, по житейской инерции.

У Бога долгой жизни она не просила. А выходит, всё же, жила. И не заметила, как почти сороковник на Северах отмотала.

Ханна вскинула голову и ещё раз посмотрела на ходики. Хочешь, не хочешь, а даже в этой убогости тянется ниточка к прошлому.

Сама она из древнего рода Сосновских. Не магнатка, но и не гуцулка зачуханная. Шляхтичка в двенадцатом поколении. Окончила гимназию и университет. Намечалась прекрасная партия. Его звали Юзеф Каменецкий. Юзеф нравился Ханне. После обручения и венчания, жили бы себе припеваючи в Кракове или Львове. Жили бы… Если бы не Советы. Нагрянули. И всё поломали. Жениха – подпоручика и отца - полковника расстреляли. Горем убитую маму угнали на Соловки. А вот её забрать не успели. Добрые люди помогли перебраться на хутор. Там она и сошлась с этим быдлом - Богданом Ганущаком. Другого выхода не было. Чекисты её повсюду искали. Под фамилией мужа и спряталась. Вскоре забеременела и родила девочек.

Златочку и Боженочку.

Потом случилась большая война. Мужа немцы призвали в «Галитчину»53. И он ушёл воевать с москалями. Ханна его не любила, но со временем, как-то, свыклась и даже после всплакнула на скорую похоронку. Какой никакой, а, всё ж таки, муж перед Богом.

Их хутор вояки стороной обходили. И вначале, и три года спустя. Жизнь протекала, как прежде, не голодно и своими заботами. Жили тихо, не горюя и не особенно радуясь. Да видно на всё воля Божия. Зимой сорок пятого года особая часть НКВД хутор их посетила и стала долгим постоем. Домов и пригодных сараев для всех не хватило. Селились теснее, повзводно. Подселились и к ней незванно-непрошенно. Два десятка солдат с молодым лейтенантом. В первые дни чужаки вели себя скромно. Но вскоре освоились и начали приставать.

Прошла неделя, другая…

Тот день ей навеки запомнился.

Она только-только подоила корову, и уже начала было вставать, когда двери в сарае, вдруг, приоткрылись и сразу захлопнулись. И тут же на неё навалились. Рот заткнули подойником. Руки и ноги прижали телами. Ни крикнуть, ни толкнуть ногою ведро она не успела. А гнев и ярость москалям не помеха. Насиловали они её вчетвером. И каждый справил нужду не единожды. После, униженная и разбитая Ханна и вернулась в хату.

На улице очень быстро стемнело. Девочки - Божена и Злата всё также игрались с котёнком. В их маленькой комнатке оставалось уютно и мило. Мир свихнулся или она? Словно и не было ничего. Ханна у порога присела, всё глубже и глубже, погружаясь в омут апатии и полного безразличия. Жизнь уходила и меркла, постепенно теряя исходные краски. Всегда что-то происходит впервые. Ей впервые захотелось повеситься. Она с грустью глянула на детей. И решение изменила. Мысль промелькнула удачнее. Так ей тогда показалось.

Ханна встряхнулась и медленно встала. Время потянулось, как в тягучем, болезненном сне. Но, что она делала – помнит. Накормила девочек. И уложила их спать. Терпеливо дождалась постояльцев. После, набрала в сарае угля и растопила им печку. Помолилась на образа. Очень долго молилась. До полуночи. Когда солдаты с молодым лейтенантом заснули, пошла и закрыла заслонку. Попрощалась с девочками навсегда. Спать ложилась, подниматься не думая. Так оно и случилось. Никто не поднялся. Ни девочки, ни чужие солдаты. Никто. Все угорели. А вот её Господь не прибрал, не помиловал. Оставил доживать окаянные дни.

Очнулась Ханна в светлой больничной палате. Но долго в ней не лежала. Следствию вестись не терпелось. Из тёплой и сытой «больнички» бросили на стылые и голодные нары. А дальше уже дорога известная. Дали пятнашку и загнали сюда, на Колымскую каторгу. До 54-го года катала брёвна на женской лагерной вырубке. Потом прописали на Юре54. Без права выезда, переписки и голоса. Таких людей, как она, поначалу набиралось в посёлке порядочно. Теперь почти вымерли все. Осталась лишь она, Петровна и Марта. В посёлке зовут её Аннушкой. Пусть зовут. Об этом она не тревожится. Да и в новом паспорте так написали. 

Это же надо, двадцать семь лет прожила в этом Юре. И верится, и не верится. Не одна прожила. Мужей у Ханны хватало. Даже двух девочек родила. Снова Златочку и Боженочку. Обе выучились на геологов и в Якутске работают. У них там всё хорошо. Не забыли. Маму родную поздравили. Телеграмму почтальонша вчера принесла.

Ханна отбросила мысли и легко поднялась со скрипящего стула. Тело её не болело и от былой красоты ещё чуточку оставалось. Болела душа временами. Злость и ярость прошла. Мешало другое и не слишком понятное. Как осадок в старом и добром вине. Петровна и Марта её понимают. Ведь и сами прошли через многое.

За окном залаяли, зашумели собаки. В сенях зашуршало и скрипнуло. Послышались голоса. Ханна глубже вздохнула. Поправила пальцем косынку и повернулась к двери. Слава Богу, вот и гости дорогие пришли.

53 «Галитчина» - дивизия СС, состоящая преимущественно из западных украинцев.

54 Юр – маленький и глухой посёлок в Усть-Майском районе Якутии, в 17-ти километрах от старательского посёлка Югорёнок.