Капитан Сергей Лопатников не любил отмечать именины. Однако, в этот раз, жена настояла. Мол, круглая дата и перед людьми неудобно. Люди, ладно. И без него перетопчутся. А дата и правда – круглей, не бывает. В эту субботу ему исполнялось ровно сорок лет. На вид же он смотрелся моложе. Выше среднего роста. Очень крепкого телосложения. С простоватым взглядом на широком крестьянском лице. По привычке налысо бритый. И всегда щеголевато одетый в хорошо сидящую на нём форму. Вот, что первым бросалось в глаза случайному человеку. Только знакомые люди и его прямые начальники знали, каков капитан есть на самом деле. Кажущаяся простоватость Лопатникова многих людей подводила. И не только одних заключённых.

Служил Лопатников начальником лагерной оперчасти. Давно служил. Должность по местным меркам высокая. И судя по наградным переходящим знамёнам, и обилию грамот, капитан Лопатников с нею справлялся. За что, три года тому назад, повысился в звании и был отмечен специальным приказом по министерству.

Жил он в просторном и почти ещё новом бревенчатом домике, доставшемуся ему «по наследству» от своего предшественника – капитана Бондаренко. К холостякам-одиночникам опер уже давно не принадлежал. Поэтому и жил вместе с женой, тёщей и двумя подростками-дочерьми. Что жена и тёща - коренные якутки - Лопатникова не смущало. Брак оказался крепким и на редкость удачным. Помимо преданной и любящей жены, обожающих его дочерей и молчаливой, хозяйственной тёщи, капитан обрёл от многочисленной якутской родни и ценные бонусы в виде; дикой свежатины, рыбы, соболиных мехов и так далее.

Шутка ли сказать, что ещё два года назад, он негласно числился вторым человеком в посёлке. Но после того как министра внутренних дел признали английским шпионом и расстреляли, его положение пошатнулось. Пусть не сразу, но от этого ему нисколько не легче. Вперёд выдвинулись люди гражданские: председатель поселкового совета, парторг шахты, начальник шахтоуправления и даже директор продснаба. Ему и начальнику лагеря места впереди не нашлось. Это их сильно смутило и даже встревожило, заставив обоих крепче задуматься. И всё бы ничего. Иногда, лишний раз, не грех и подумать. Так-то оно так. Но это, если впереди виднеются, хоть, какие просветы. А здесь же, думай, не думай, а на возвращение прежнего времени надеяться нечего. Курс взят к иным ценностям и иным берегам. И не видеть этого может только слепой.

С такими тревожными мыслями Лопатников и жил последнее время. Сегодня он возвратился домой чуть пораньше. На что имел полное право. Именины откладывались из-за дел поважнее. Завтра ему предстояло лететь в Управление. Этого вызова он давно ожидал. И всё же, телефонограмма пришла неожиданно. Всегда так. Вроде бы и новости ожидаешь. А, всё равно, валятся они, как снег на голову. Вызывал капитана заместитель начальника Управления - полковник Семён Пожидаев. Для кого-то он грозный и недоступный начальник, а Лопатникову ещё и братец двоюродный. Впрочем, об их близком родстве в посёлке и выше не знали. По гроб жизни был обязан Семён Пожидаев Сергею Лопатникову. Но и это оставалось их тайной. Не согласись тогда Лопатников с дядей Спиридоном – отцом Семёна, не сидеть бы ему сейчас в генеральском кресле.

Они учились с ним в параллельных классах. И надо же такому случиться, что после получения аттестатов, надоумило его забраться в полупустой магазин за конфетами. Лопатников помнил, как прибежал тогда взмыленный от страха дядя Спиридон. Как упал перед матерью на колени и стал слёзно просить, чтобы её сын – Сергей взял чужую вину на себя. Иначе, мол, придётся им всем горе мыкать. Дядя Спиридон работал председателем сельсовета. И считал, что воровство сына и на нём, и на всей родне отразится. Мать была против, но следом за мужем, тут же, прибежала её родная сестра. Вдвоём они мать и уговорили. Ну, а Сергея уговаривать не пришлось. Он понимал, что лучше пусть так, чем иначе. Взял Сенькин стыд и позор на себя.

После суда их пути разошлись. Сергея отправили под конвоем на Север. А Семён поступил в педагогический институт. Позже Лопатников понял, что ему тогда здорово повезло. Сроку дали три года. Если бы осудили на пять или десять из лагеря он бы так и не вышел. С убийством Кирова жестокость на порядок повысили. И кто попадал в лагеря, тех уже воля не ожидала. Он успел миновать и не испить эту горькую чашу. 

На лесоповале Сергей не голодовал. Посылки с сухарями и салом из дома шли регулярно. Работать он старался на совесть. Режим не нарушал. Вскоре лагерное начальство его заприметило. И через год Лопатников получил послабление. Его расконвоировали, предложив перейти работать в лагерную охрану. Тогда ещё в моде были лозунги «ковки и перековки». Вот ему и предложили «перековаться». Не долго думая, Сергей согласился.

И дальше уже пошло время иное.

В охране ему удалось отличиться. Потом ещё раз. Как поощрение, с него сняли судимость и восстановили в комсомоле и во всех гражданских правах. Через четыре года в лагерь пришла разнарядка на учёбу в спецшколу НКВД. Требовалось два кандидата при обязательной партийности и со средним или неполным средним образованием. Из всей лагерной охраны под эти требования подходил только один Лопатников.

Его одного и отправили.

Спецшколу он закончил в конце сорокового года. Она приравнивалась к армейским или флотским училищам. Время было тревожное. Надвигалась война. Почему-то, не во всех училищах присваивали командирские звания. Но им присвоили. По окончании спецшколы, он получил звание сержанта госбезопасности и был направлен на Крайний Север. Домой Сергей редко писал. Из писем знал, что мать болеет, а две сестры вышли замуж. Знал и о Семёне. Тот окончил институт и по комсомольской путёвке призвался в армию. Позднее выяснилось, что не в армию, а в органы НКВД. Теперь Семён по службе поднялся. Завтра предстояла с ним встреча. Два раза они уже виделись в Управлении. Говорили мало и почти ни о чём. Семён Сергея стеснялся. Похоже, всё ещё чувствуя себя должником. И не желая эти долги отдавать.

Больно-то надо.

Пару часов Лопатников провозился с документами. Понимал, что бумаги вряд ли пригодятся, но, на всякий случай, придётся их взять. Потом проверил школьное задание девочек. Поговорил немного с женой. Извинился за срыв семейного праздника. А рано утром плотно позавтракал и уехал на служебной машине в аэропорт.

Летели через Охотск. Там их быстро заправили. И ближе к обеду самолёт приземлился в аэропорту Магадана.

Погода здесь не очень-то баловала. С моря дул сырой и пронзительный ветер. В воздухе пахло помойками и сгоревшим бензином. По чёрному дымили котельные и выше дыма плыли плотные облака. Как говорится, весной и не пахнет. Дома уютней и намного теплее. Хорошо, что додумался тёплый плащ прихватить. Лопатников зябко поёжился и глянул на ручные часы. Точное время ему не назначено. Придётся сначала заехать в гостиницу. И только после отправиться в Управление. О квартире братца он даже не думал. Тут, без вариантов. Хотя и близкий родственник – кровь родная, однако же, гусь свинье не товарищ.

И капитан Лопатников наверняка знал, кто из них гусь.

До служебной гостиницы он добрался на такси. На этаже в кафе пообедал, а заодно и поужинал. Ехать в Управление не хотелось. Однако пришлось. По дороге Сергей разглядывал город. Магадан ему и раньше не нравился. А, ведь, кто-то рвался сюда. Рвался поближе к начальству, чтобы побыстрее сделать карьеру. И кому-то она удавалась. Лопатников карьеристом себя не считал. В противном случае, мог бы подняться и выше. Но оно ему надо. Если подумать, то он получил даже больше. У него жена, прекрасные дети. Денег и продуктов хватает. Хватало и власти. По инерции, власти хватит ещё на многие годы. Страхи в один год не проходят. А их нагнали достаточно. Достанется детям и внукам. Нет. Обделённым он себя не считает. А что шёл на сделки с совестью, так, кто не шёл, тех уже нет на земле. Зарыли их ретивые косточки в вечную мерзлоту.

И негативных комплексов он не испытывал. Каждому в этом мире своё. Кому-то - красота и тайга неоглядная, а кому-то - палочка с крестиком от неё. А чаще и без крестика, и без палочки. Мёртвому всё равно и сраму они не имут.

В Управлении велели ему подождать. У начальника шло совещание. Пока дожидался в приёмной, прочитал газету от корки до корки. Всё полезней, чем козырять каждому входящему офицеру. Капитанов и ниже в Управлении мало. В основном, майоры и подполковники. А так сидит себе в уголке капитанишка, читает газету и никому не мешает. Ну и пусть себе сидит и читает. Из вчерашней газеты ничего нового не узнал. Вся таже самая трепотня. Только с лысым Хрущёвым на каждой странице. Сталина и то печатали реже.

Что пришёл полковник Пожидаев, Лопатников определил по вытянувшемуся ординарцу. Встал и сам, и лицом к дверям повернулся. А Семён-то наш, кажись, изменился. И раньше на нём лоску хватало, а теперь прямо весь засветился. Всё в гору, да в гору. Как бы падать с той горы не пришлось. Впрочем, он плохого ему не желает. Капитан сделал два шага и, как положено, доложился полковнику. Ординарцу незачем знать о родстве.

- Через десять минут подайте машину к подъезду. А вы проходите со мной, - приказал офицерам полковник.

В кабинете Семён Сергея обнял и тихо в ухо сказал.

- Сейчас я оденусь. И поедем ко мне на квартиру. Есть серьёзный с тобой разговор.

Пока Семён одевался, спускались по лестнице и по дороге в уютной и тёплой машине – молчали. Ничего хорошего от предстоящего разговора капитан Лопатников не ожидал. Брат, братом. А жизнь его научила другому и куда более верному постулату - терпеть и готовиться к худшему. Тогда, возможно, выживешь и не прогадаешь.

К разговору Семён основательно приготовился. Стол ломился от выпивки и всевозможных закусок. Личная жизнь у него не сложилась. Дважды женился и всё по-пустому. Стол накрывала ядрёная домработница. Накрыла и сразу ушла восвояси. Видно так ей с утра приказали. Сергей разделся и присел на широкий диван.

Пить и есть ему не хотелось.

- Садись к столу. И давай выпьем за встречу, - предложил радушный хозяин.

Выпили. И закусили. Немного погодя выпили по второй. Рюмочки крохотные. А коньяк армянский. Так, что, не захмелели.

- Я, вот, о чём хотел с тобой поговорить, Сергей - начал еле слышно полковник. – Ты не думай, я добро твоё помню. Помню. И помнил всегда. И никогда его не забывал. Такое навряд ли забудешь. Но не о нём сейчас разговор.

Семён замолчал и пристально посмотрел на Сергея.

- Буду с тобой откровенен. Ты, Сергей в органах не первый год и сам видишь, что в стране стало твориться. После смерти Берии нашу власть ограничили. Спецпайки и всё остальное урезали. Уравняли с флотом и армией! – здесь Семён голос повысил. Потом опять стал говорить тихо. - Но это пока уравняли. И поверь мне, что дальше покатимся ниже и ниже. Преступники отпускаются. Лагеря закрываются. Кстати, твой лагерь мне удалось временно отстоять. Не то бы он ещё к новому году закрылся. К чему я всё это тебе говорю? А вот к чему. Неделю тому назад я вернулся из Москвы. Там я проходил собеседование в ЦК партии. И теперь, со дня на день, жду указа о присвоении генеральского звания. После указа меня назначат или командиром конвойной дивизии, или заместителем начальника спецвойск. Лучше, конечно, последнее. Но, что осяду в Москве, я не особо надеюсь. Как бы там ни было, меня здесь скоро не будет. Ты останешься без поддержки. Твой лагерь не сегодня, так завтра закроют. И куда ты после пойдёшь? На пенсию тебя не отправят. Что оставят в системе, на это ты тоже не сильно надейся. Ты не в числе перспективных сотрудников.

Сергей задумался. А полковник набросился на еду. Ничего нового он ему не сказал. Разве, что тормознул очерёдность. И за то, большое спасибо. От Сергея здесь ничего не зависит. Как начальство прикажет, так оно и получится.

- И что ты предлагаешь? – спросил он три минуты спустя.

- Предлагаю подумать. В Управление пришла разнарядка. На запад Красноярского края требуют одного опытного офицера. Там консервируют три лагеря. Оставляют роту охраны. Ну и начальника этих трёх лагерей. Должность полковничья. Летом сообщения почти никакого. А зимой сто пятнадцать вёрст до ближайшего города.

- То есть, ты предлагаешь мне стать сторожем?

- А тебе, какая разница, кем быть?! Здесь перспектив никаких. А там до пенсии спокойно дотянешь. Да и полковника тоже получишь.

- Сколько у меня времени на раздумья?

- До утра. Но я бы на твоём месте долго не думал. На такую должность найдутся охотники. Не посчитаются и с глухоманью. Хотя, оттуда, всяко, ближе к Москве. И ещё вопрос, где глухоманней – здесь или там.

- Хорошо. Я подумаю.

- Подумай, Сергей. Подумай. И прислушайся к моему совету.

На том и расстались. 

Семён остался дома. А Лопатников поехал в гостиницу. Ночевать в гостях Сергей не любил. А брат не очень настаивал.

В своём номере он выпил крепкого китайского чая. Прилёг на кровать и задумался. Во многом Сергей был согласен с Семёном. Берия и, правда, в обиду своих людей никогда не давал. И то, что министр был английским шпионом, ему изначально не верилось. Перспектив у него никаких – это верно. Но и из посёлка убираться не хочется. Привык. Да и дети там выросли. И всё же один козырь в рукаве у него оставался. Летом он заканчивал Хабаровский пединститут. Учиться заочно жена настояла. Она работала учителем в школе. Даже если лагерь закроют, то когда он получит диплом, можно присоединиться к жене. И надолго остаться в посёлке.

А, что, это выход. 

Лопатников успокоился и почти сразу уснул. Только вот утром он не проснулся. Когда открыли номер, капитан уже остывал.

Врачи признали инфаркт.

Похоронили его дома, в посёлке на кладбище. На могильный холмик поставили железную тумбочку с яркой красной звездой из жестянки. И белой краской внизу написали - капитан С. В. Лопатников 1915 – 1955 г. г.

За многие годы краска не высохла и не облупилась.