Акривия и икономия
В период развития ересей и расколов пред церковной властью всегда с большей или меньшей остротой становится вопрос о том, какие меры более всего целесообразно принимать в борьбе с ними и в защиту паствы от их соблазнов. В одних случаях может быть признана нужной строгость, а в других снисхождение и послабление.
Церковь имеет дело с человеческими душами, она нас воспитывает, а в деле воспитания, кроме общих принципов, всегда бывает необходимость в индивидуальном подходе к разным людям и положениям. В 3 правиле VI Вселенского Собора по вопросу о браках духовенства мы находим указание на разный подход к тому же вопросу: «по сему предмету, читаем там, принадлежащие к святейшей Римской Церкви предлагали наблюдать строгое правило, а подвластные престолу сего Богохранимаго и царствующего града — правило человеколюбия и снисхождения; то мы, отечески и вместе богоугодно совокупив и то и другое воедино, да не оставим ни кротости слабою, ни строгости жестокою, особенно при таких обстоятельствах, когда грехопадение, по неведению простирается на немалое число людей, согласно определяем» и т. д.
Указанные в этом правиле два подхода к вопросу называются обычно: строгость — акривией, а послабление — икономией. Однако слово икономия совсем не означает непременное снисхождение. В I правиле св. Василия оно переведено в Книге Правил как «некое благоусмотрение», т. е. мера, направленная к созиданию Церкви. Особенно полно и ясно этот принцип изложен в 100 правиле VI Вселенского Собора о «духовном врачебном искусстве». Там разъясняется, что «у Бога и у принявшего пастырское водительство, все попечение о том, дабы овцу заблудшую и уязвленную змием уврачевать. Не должно ниже гнать по стремнинам отчаяния, ниже опускать бразды к расслаблению жизни и к небрежению: но должно непременно, каким-либо образом, или посредством суровых и вяжущих, или посредством более мягких и легких врачебных средств, противодействовать недугу, и к заживлению раны подвизаться; и плоды покаяния испытывать и мудро управлять человеком, призываемым к горнему просвещению. Это правило указывает, что церковная икономия, или церковная польза, может требовать то строгости, то снисхождения.
Епископ Иоанн Смоленский в толковании 45 Апостольского правила, по выражение Еп. Никодима, «весьма мудро замечает», что правила стремятся не только к охранению православных от заразы еретическим духом, но и к охранению их от индифферентизма к вере и Православной Церкви.
Известно, что вопрос о строгости или снисхождении при принятии присоединяющихся из ереси приобрел особую остроту в третьем веке. Обычно считается, что спор по этому вопросу шел между священномучеником Киприаном и Римским папой Стефаном. Их имена фигурируют преимущественно, но важные суждения высказывались и многими другими Отцами Церкви. Спор шел о порядке приема еретиков и раскольников.
Историческим фактом является, что в разных местах и в разное время Церковь, при присоединении тех же еретиков имела разную практику. Иногда крещение и рукоположение обязательно совершались над присоединяемыми во всех случаях, а иногда этого не делалось и они принимались в своем статусе через покаяние, миропомазание или возложение рук.
Свят. Киприан имеет ясный логический взгляд: благодать Св. Духа может быть получена только в единой Церкви Христовой, а вне ее — благодатной жизни, и, следовательно, никаких таинств, — быть не может. Напротив, взгляд Стефана был подобен современному экуменизму. Он совершенно ясно формулирован Архиепископом Илларионом: «все ереси имеют благодать крещения и никого из обращающихся к Церкви крестить не нужно» («Христианства нет без Церкви» С.-Пауло, 1954 г., стр. 101).
Принцип икономии, в смысле снисходительной практики, больше всего имел применение в отношении приема в Церковь еретиков и раскольников. Древнейшие правила устанавливали учение, что вне истинной Церкви нет никаких таинств, и запрещали всякое религиозное общение с еретиками и раскольниками. Не допускается совместная молитва с ними и даже присутствие на их молитвенных собраниях (Апост. 45, 65; Лаодикийское 33), не дозволяется им присутствовать при священнодействии и молитве верных (Тим. Ал. 9), рукоположенные еретиками не почитаются истинно рукоположенными (Апост. 68), крещение еретиков положено не признавать, а крещенных ими указывается перекрещивать (Ап. 47, 68; Лаод. 8).
Еп. Никодим начинает толкование 46 Апостольского правила с ясного принципиального утверждения: «По учению Церкви, пишет он, каждый еретик находится вне Церкви, а вне Церкви не может быть ни истинного христианского крещения, ни истинной христианской жертвы, как и вообще никаких истинных святых таинств. Настоящее Апостольские правило и выражает это учение Церкви, ссылаясь при этом на св. Писание, не допускающим ничего общего между исповедующим православную веру и тем, кто учит против нее. То же читаем и в Апостольских постановлениях (IV, 15) и так же учили отцы и учители Церкви от самого начала» (Правила Православной Церкви с толкованиями, т. I, СПБ, 1911, стр. 116).
В первые два-три века преследуемая Церковь мало имела опыта с массовыми обращениями еретиков и раскольников. В широком масштабе этот опыт явился с обращением донатистов и новациан, а затем расширился в века царя Константина и последующих православных императоров. От индивидуальных проблем Церковь перешла к массовым обращениям еретиков, когда христологичесекие ереси уже изживали свою силу и упорство. Тогда перед иepapxией стала задача облегчения обращения к истинной Церкви путем снисхождения вместо исключительно строгой практики, особенно потребной в периоды гонения, поскольку такая практика могла возбуждать их к упорству. От обороны Церковь могла перейти к миссионерскому наступлению, применяя снисхождение, или икономию ибо ослабевало самое упорство еретиков.
Св. Василий Великий выразил это в своем Первом правиле. Он объясняет безблагодатность крещения кафаров, которых «древние повелевали вновь очищать истинным церковным крещением», но затем пишет, что «поелику некоторым в Acии решительно угодно было, ради назидания многих, принять крещение их: то да будет оно приемлемо». Иными словами, признавая их крещение недействительным, св. Отец ради целей практически-миссионерских, признает возможным принимать их без перекрещивания, но с отречением от ереси. Равным образом он объясняет неприемлемость крещения енкратитов, злостных еретиков гностиков. «Но, пишет он затем, если это имеет быть препятствием общему благосозиданию: то вновь подобает держаться обычая, и следовать Отцам, благоусмотрительно устроившим дела наши. Ибо я опасаюсь, чтобы нам тогда, как хотим удержать их от поспешного крещения не воспятить (отвернуть) спасаемых строгостью отлагательства». Св. Отец в правиле, подтвержденном авторитетом Вселенских Соборов таким образом допускает принципиальную возможность и строгой и снисходительной практики в отношении тех же самых еретиков, лишенных всякой благодати. То же самое мы видим и в 47 правиле св. Василия Великого.
Еп. Иоанн Смоленский в толковании 7 правила 11 Всел. Собора, говоря о приеме разных упомянутых там еретиков, замечает, что «снисходительное о них правило постановлено в особенности потому, что таким снисхождением к еретикам облегчалось обращение их к Церкви» (т. I, 511-512).
Однако, снисхождение в чиноприеме часто принималось за признание действительности таинства крещения у еретиков. Из существующей практики делалось неверное догматическое заключение, которое теперь укоренилось во многих умах вопреки отсутствию в нем логики. Такой примерь мы находим даже у знаменитого канониста Еп. Никодима Милаша.
Я уже приводил его слова в толковании 46 Апост. правила. Теперь приведу его слова из толкования 47 Апост. правила. «Крещение, пишет он, есть необходимое условие для того, чтобы вступить в Церковь и сделаться истинным ее членом. Оно должно быть совершено по учению Церкви (Апост. пр. 49-50) и только такое крещение называется по этому правилу истинным… От истинного крещения правило отличает ложное крещение, не совершенное православным священником по учению Церкви, и не только не очищающее человека от греха, но, напротив, оскверняющее его» (там же. т. I, стр. 117).
На стр. 283 той же книги, в толковании 7 правила II Всел. Собора, Еп. Никодим вновь подтверждает это положение, но, переходя к снисходительной практике, придает ей уже не практическое, а догматическое значение в отношении крещения у еретиков и этим вносит сумбур в свое исповедание и понимание православной экклезиологии. «... Но если, пишет он, и другие христианские общества, находящиеся вне Православной Церкви, имеют сознательное намерение ввести новокрещенного въ Христову Церковь, т. е. имеют намерение сообщить ему через крещение божественную благодать для того, чтобы он силою Святого Духа сделался истинным членом тела Христова и возрожденным чадом Божьим, тогда и крещение, полученное в таком обществе, будет считаться настолько действительным, насколько оно совершено на основании веры в Святую Троицу, во имя Отца и Сына и Духа Святого, потому что, где с верою дано и принято крещение, там оно должно действовать благодатно и там не применет явиться помощь Христова. Всякое общество, искажающее учение о Боге и не признающее троичности Лиц в Божестве, не может совершить правильного крещения, и крещение, совершенное им, не есть крещение, потому что оно стоить вне христианства. В силу этого, Православная Церковь признает действительным и спасительным крещение всякого христианского общества, находящегося вне ее ограды, будь оно еретическое или раскольническое, если крещение это совершено истинно во имя Отца и Сына и Святого Духа» (стр. 283).
Несомненно, это рассуждение еп. Никодима согласно с нынешним учением католиков и с понятиями, которые часто можно встретить у богословски необразованных интеллигентов. Однако, оно решительно недостойно православного богослова и никак не согласуемо с собственными суждениями еп. Никодима, которые мы привели выше.
Тут, прежде всего, у него нет элементарной логики. Каким образом в общине, не принадлежащей к Православной Церкви, может в крещении быть «сознательное намерение ввести новокрешенного в Христову Церковь и сообщить ему благодать», сделаться истинным членом тела Христова? Таким членом может быть только человек, принадлежащий к Церкви. Принимая крещение в еретической общине, человек присоединяется к ней, а не к Церкви. Может ли ввести его туда священник или пастор, который сам не принадлежит к Церкви? В другом месте, как мы видели, признавал это не возможным и сам еп. Никодим. Каким образом, вступив в еретическое или раскольническое общество, находящееся вне ограды Церкви, через получение там крещения, человек окажется в ограде истинной Церкви? Ведь крещение не есть магический акт, в котором важна формула заклинания, действующая независимо ни от положения того, кто ее произносить, ни от веры крещаемого. Нигде в Православной Церкви мы не можем найти такой веры в параллельной Церкви, но к ней не принадлежащее спасительное христианское общество. Напротив, Апостол пишет: «Один Господь, одна вера, одно крещение» (Еф.4,5).
Епископ Никодим мог прийти к такой экуменической концепции только вследствие неправильной предпосылки. Очевидно, путь его суждения такой: если Церковь принимает еретика без нового крещения, значит она признает его еретическое крещение истинным и действительным. Приняв такую предпосылку, он старается подогнать к ней дальнейшее суждение и впадает в противоречие с тем учением Церкви, которое сам же правильно изложил несколькими страницами раньше. Это происходит оттого, что он попробовал дать объяснение практики Церкви в приеме еретиков и раскольников вне связи с общей православной экклесиологией, т. е. учением о единстве Церкви. Только в такой связи мог он, поддаваясь католическому и протестантскому образу мышления, закончить приведенное выше суждение словами о том, что Церковь признает действительным крещение всякого христианского общества, «будь оно еретическое или раскольническое». Такого учения нет ни у одного святого отца и ни в одном каноническом правиле.
Вера в силу правильно произнесенной сакраментальной формулы, независимо от того, запрещен ли произносящий ее, или лишен сана, свойственна католикам, а не Православной Церкви. Если логически развить данную мысль еп. Никодима, то приходим к положению, в котором, возрождающей дар крещения преподается вне Церкви.
Но что же именно получаем мы в крещении? Может ли дар этот быть получен вне её?
Поется: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостсся». Хочется спросить еп. Никодима: осуществляется ли это вне ограды Церкви, в обществе еретическом или раскольническом? Может ли в таком обществе вода в купели быть освящена в «воду избавления, воду освящения, очищения плоти и духа, ослабу уз, оставление прегрешений, просвещение душ банею пакибытия, обновление духа, сыноположения дарования»? Может ли у священника еретического или раскольничьего общества вода превратиться крещаемому «во еже отложити убо ветхаго человека, тлеемаго по похотем прелести, облещися же в новаго, обновляемаго по образу Создавшаго его»? Будет ли он в крещении такого общества «сраслен подобию смерти Господа, крещением общник и Его воскресения»?
О действительности крещения вне Православной Церкви можно говорить только при поверхностном суждении, только, если упускать из вида, что истинно крещенный освобождается от грехов и, отрицаясь диавола, сраслен Христу, как Главе Церкви. Он делается членом Тела Христова, т. е. Богочеловеческого организма. В этом назначение крещения и плод его, а по 68 Апост. правилу, крещенным или рукоположенным от еретиков «ни верными ни служителями Церкви быти не возможно».
Поэтому, когда кто-либо из ереси или раскола принимается в Церковь без нового крещения, то это не означает признания действительности еретического обряда или таинства. Он только другим чином получает благодать крещения. В 60-й главе Кормчей Книги приводится объяснение Тимофея Александрийского, почему из ереси некоторые принимаются без нового крещения. Он отвечает, что в противном случае человек не скоро обращался бы от ереси, стыдясь второго крещения, «однако, и через возложение пресвитерских рук и молитву может приходить Дух Святый, как то свидетельствуют Деяния Святых Апостол» (привожу эти слова в переводе на современный русский язык). Это объяснение согласно с объяснением А. С. Хомякова в 3-мъ письме Пальмеру.
Но если принятие еретиков и раскольников без нового крещения Василий Великий признавал возможным на основании икономии, то Св. Киприан, с другой стороны, указывал на практическую целесообразность строгой практики.
В письме к Юбаяну он указывает на то, что строгая практика у него способствовала обращению из ереси, а не препятствовала ему. Он ссылался на икономию строгости.
Вера католиков в то, что действительно всякое священнодействие, совершенное правильно и с определенным намерением — есть вера в заклинательную силу формулы и делает для них крайне трудной борьбу с расколом. Так, например, сейчас они бессильны в борьбе с Архиепископом Лефевром. Папа его запретил, но по католическому богословию, это не лишает его Сященнодействия действительности. Ничего он не лишается и в случае снятия с него сана. Поэтому Папа и не старается прибегать к такой мере. Каковы бы ни были прещения, католичество вынуждено признавать его таинства действительными.
В Православной Церкви мы знаем, что как бы точно ни соблюдался чин, если он совершен не в Церкви и не по Её полномочию, то он не имеет благодати. Это точно определено в 4 правиле II Всел. Собора относительно Максима Киника и его незаконных хиротоний. Правило гласит: «ниже Максим был или есть епископ, ниже поставленные им на какую бы то ни было степень клира».
Если в одних случаях снисходительная практика могла быть целесообразной, то с другой стороны является опасность, что она может вызвать индифферентизм, относительно которого разумно предупреждает Еп. Иоанн в толковании 45 Апост. правила. Этим поддерживаются экуменические чувства и суждения, которые Apxиеп. Илларион метко определил, как мечты о «безцерковном христианстве». Он справедливо замечает, что на этом пути, «не говоря уже о самых очевидных противоречиях этого безцерковного христианства, всегда можно видеть, что в нем подлинной благодатной жизни, благодатного воодушевления, энтузиазма, совершенно не бывает» («Христианства нет без Церкви», стр. 55).
Очень интересно и важно, что Карфагенские отцы, в правилах против донатистов, по психологическим и тактическим основаниям, были снисходительны к присоединяющимся. Однако в 68 правиле Отцы Карфагенского Собора, не соглашаясь с предложением Римского Епископа Анастасия о более строгой практике, оговорились, что Православная Церковь есть «единственная матерь христиан» и что только в ней «спасительно приемлются все таинства вечные и животворящие, впрочем пребывающих в ереси подвергающих великому осуждению и казни. Что в истине светлее препровождало бы их к вечной жизни: то в заблуждении становится для них более омрачающим и осуждающим».
Надо заметить, что чем раньше в истории Церкви было суждение о чиноприеме еретиков и раскольников, тем строже оно было, таким образом, подтверждая высказанное мною мнение, что снисходительность в практике приема стала целесообразной после укрепления положения Церкви с победой христианства над язычеством.
История показывает нам, что строже всего Церковь поступает в отношении еретиков и раскольников при начале их деятельности и делается снисходительнее, когда она начинает ослабевать.
Все эти уроки мы должны учитывать при решения современных проблем, вызываемых растущим среди не только еретиков, но и православных, интерконфессиональных экуменических тенденций, стирающих границы между истиной и заблуждением.
Протопресвитер Георгий Граббе
Православная Русь 15/28 ноября 1978 г.