Материалы II-го Всезарубежного Собора. Доклад Б.Р. Гершельмана «Современные общественные течения и их нравственное значение»

70 лет назад 1/14 августа 1938 г. в Сремских Карловцах в Югославии открылся Второй Всезарубежный Собор Русской Православной Церкви Заграницей, продолжавший свои заседания до 11/24 августа того же года. Собор проходил в атмосфере приближающейся Второй Мiровой войны, которая, как тогда казалось, станет тем очистельным огнем, в котором сгорит богоборческое царство большевиков - С.С.С.Р., и возродится Святая Русь - Православная Самодержавная Россия.  Надеждам участников Собора не суждено было сбыться - война 1939-45 гг. закончилась поражением русского народа, и чаемое возрождение Святой Руси было отодвинуто на неопределенный срок. Но именно поэтому  материалы II-го Всезарубежного Собора становятся сейчас особенно ценными, ибо поражение в войне оставило русских  православных людей перед всё теми же задачами, пути  решения которых искал 70 лет назад Собор.

Предлагаем вниманию доклад члена Предсоборной комиссии Б.Р. Гершельмана, в котором дается развернутая оценка зарубежных русских общественных и политических организаций. Большинство отмеченных автором идейных недостатков этих организаций присущи русскому национал-патриотическому движению до сих пор, поэтому публикация этого доклада представляется весьма своевременным и полезным.

«Современные общественные течения и их нравственное значение»

"Ни одно общественное движение нельзя правильно оценить, ни исследовавши его истоков и тех внешних обстоятельств, а еще больше нравственных идей, под влиянием которых оно возникло. Поэтому, прежде чем говорить о современных общественных течениях в Русском Зарубежье, необходимо еще и еще раз бросить взгляд на ту страшную, не только внешнюю, но и глубокую духовную катастрофу, которая поразила наше Отечество и обусловила собою само явление русского зарубежного рассеяния.

<...> Утверждение и защита правды Божией в общественной жизни, и у себя в доме, среди многочисленных ее народностей, и во всем мире, было на протяжении всей ее истории, вплоть до революции, ясно видимым Богом данным назначением России. <...>

Однако, с течением времени, образованное русское общество под влиянием западных рационалистических и материалистических учений, утратило понимание этой исторической миссии своего отечества и, как последствие этого, перестало понимать и ценить и свой христианнейший государственный уклад. Оно приняло доктрину «демократизма». Демократическая доктрина, признавая мерилом всех вещей не правду Божию, а человека, как он есть, т.е. находящегося во власти греха и страстей, видит задачу всякого государства не в том, чтобы направлять народ к служению некой высшей цели, а в том, чтобы исполнять желания народа. (Но так как желания разных частей народа часто противоречивы, то на практике демократическое государство руководствуется желаниями большинства). При этом демократическая доктрина верит, что общность известных эгоистических желаний большого количества людей ведет к тому же результату, что и альтруистическое стремление к общему благу, т.е. большое количество эгоизмов искусственно превращается в альтруизм. Это основное положение демократической доктрины: желания народа — высший закон, твердо усвоило себе русское образованное общество последних десятилетий перед революцией.

Обществу, которое сотворило себе кумира из грешного человека с его грубыми страстями и желаниями и которое принесло в жертву этому кумиру все нравственные начала, разумеется, был чужд и непонятен государственный строй, зиждившийся на этих нравственных началах и их ставивший во главу угла своей деятельности. Этому обществу верховная власть, ограждаемая от злоупотреблений не внешними преградами, а чуткою христианскою совестью, казалась безграничным восточным деспотизмом, а его деятельность, направленная к исполнению исторического назначения России, а не к удовлетворению притязаний наиболее требовательных классов, — противоречившим народным интересам произволом. В таких условиях открытое столкновение между обществом и государством было неизбежно, и в этом столкновении русское либеральное общество, поддержанное внутри распропагандированными им худшими элементами народа, а извне западными демократиями и международными антихристианскими силами, победило. Вполне естественно, что, при продолжавшемся развращении народных масс, революция не остановилась на полпути, как об этом наивно мечтали ее зачинатели, а дошла до своего логического завершения в большевизме.

<...> В заграничном рассеянии русские люди, в первое время, продолжали надеяться на возможность возобновления вооруженной белой борьбы при содействии того или иного из иностранных государств, которые, казалось, начинали уже понимать всемирную опасность русской революции, начатой при почти единодушном их одобрении, а отчасти и прямой помощи. Этим настроением оправдалось то, что и в это время русские люди за рубежом заботились не о том, чтобы осознать причины великой русской катастрофы, свою вину в ней и пути возрождения национальной России, а о том, чтобы быть в постоянной боевой готовности; к тому же зависимость от помощи иностранных государств, которые, сочувствуя борьбе против большевиков, отнюдь не желали восстановления великой национальной России, принуждала русских людей скрывать свои национальные вожделения.

Но неосуществимость надежд на возобновление белой борьбы при содействии иностранцев обнаружилась очень скоро. Иностранные государства спешили одно за другим признать советскую власть и войти с нею в дружбу, и это закрывало всякую возможность не только совместного выступления русской белой армии с какой-либо иностранною, но даже переброски на территорию России хотя бы незначительных отрядов русских бойцов. Было ясно, что готовность к вооруженной борьбе <...> не может быть более единственным, ни даже главным назначением русских людей за рубежом.

И действительно. Промысл Божий видимо возлагал на этих русских людей иной подвиг служения родине, более исключительный и даже более ответственный, и для исполнения его им дан был достаточно продолжительный срок. Дело восстановления России заключает в себе две задачи: уничтожение насильнической власти интернационала и возвращение России на путь ее исторического призвания, на путь Святорусский. При сложившейся обстановке русские люди за рубежом лишены возможности принять участие в осуществлении первой из этих задач: ее приходится оставить населению под советской России, которое уже достаточно поняло подлинное существо угнетающего его режима и возненавидело его. Но зато другую задачу — уяснение и указание путей возвращения русской общественности и государственной жизни в исконно национальное русло, — задачу более решающую, чем первая, поскольку нельзя успешно бороться, не сознавая точно, за что и против чего борешься, — эту задачу могут и должны принять на себя именно русские люди за рубежом, ибо они пользуются необходимою для этого свободою, им доступны источники познания русской души народной и русской исторической традиции — и, прежде всего, самый основной из этих источников — Святая Православная Церковь <...> Исполняет ли и в какой мере русская эмиграция этот священнейший долг свой перед Богом и родиной?

К глубокому сожалению, приходится признать, что ответ на этот вопрос не может быть утешительным. <...>

Большинство русских общественных и политических организаций, возникших в первое время русского рассеяния, или вовсе не останавливаются на вопросе о коренной причине страшной русской катастрофы или объясняют последнюю крайне поверхностно, одними лишь внешними и более или менее случайными причинами, вернее, поводами: одни видят эти причины в ошибках старого правительства, другие — в измене отдельных высокопоставленных лиц, в преступной деятельности той или иной политической партии или исключительно в работе сыгравших несомненно громадную роль в русской революции международных антихристианских и антинациональных сил. Но все они далеки от сознания общей вины в революции всего русского общества, а следовательно, и их самих.

Это отсутствие внимания к первопричине русского народного несчастья или объяснение его одними лишь внешними причинами свидетельствуют о том, что организации и общественные группы, о которых идет речь, и после страшного урока революции не изменили, свойственного русской дореволюционной интеллигенции, рационалистического и материалистического миропонимания и не пришли к пониманию православному, которое есть вместе с тем и русское национальное <...>

Вполне понятно, что, не осознавая как следует первопричины русской катастрофы, организации и группы, о которых мы говорим, оказались неспособными ответить и на вопрос, к какой же России надо стремиться, какой облик, внутренний и внешний, должна иметь восстановленная и возрожденная Россия. Они обычно даже и не ставят этого вопроса, объясняя, что разрешать его — дело не наше, а «всего русского народа». Это ни что иное, как новое утверждение классического демократического принципа «желание народа — высший закон», принципа, с принятия которого русское дореволюционное общество начало свой путь от православной святорусской государственности к антинациональной революции. <...>

Нельзя отрицать того, что наш народ в настоящее время нравственно болен. Поработившая его сатанинская власть вот уже 20 лет делает все, чтобы болезнь эта разъедала его все больше и больше: ему не позволяют не только жить, но и думать по-христиански, ему неоткуда узнать, как жила православная Россия и какие вообще существуют формы общественной жизни кроме ненавистного ему коммунистического строя. Как же в таких условиях требовать, чтобы он сейчас же после своего освобождения из-под большевистского ига сам определил формы своей жизни. И не будет ли слепое исполнение его воли в этом случае равносильно тому, как если бы кто-либо, имея больного друга, из ложной любви к нему заявил: «я буду исполнять всякое его желание: потребует он лекарство, — я подам ему лекарство, потребует он яд — я подам ему яд». Русскому народу, когда он скинет с себя цепи рабства интернационалу, потребуются не исполнительные слуги, а мудрые советники, которые укажут ему пути праведной и счастливой жизни. У нас есть все возможности разработать и указать ему эти пути, и, не сделавши этого, мы не исполним самого святого долга своего перед Родиной.

Без определенного положительного идеала и без определенных задач в практической деятельности, русские зарубежные организации, возникшие в первое время нашего рассеяния, естественно оказались бесплодными. Часть их прекратила свое существование, отняв у людей, к ним примкнувших, последнюю веру и пафос служения Родине и бросив их в качестве безыдейных работников в чуждую жизнь, другие ограничили все свои заботы сохранением себя от распада. Во всяком случае ни одна из них не расширила своей деятельности и влияния и ни одна не привлекла представителей более молодого поколения. <...>

Общая черта более молодых зарубежных группировок — отрицательное отношение к старшим. Оно было вызвано как осуждением этих старших за допущение русской разрухи, так и — быть может — еще в большей степени их бездействием в эмиграции. В этих обвинениях, конечно, много верного, но, решительно отвернувшись от старшего поколения, более молодые группировки русской эмиграции лишили себя тем самым возможности пополнить свои познания о России общением с людьми, во всяком случае, опытными и ограничили свои познания поверхностными впечатлениями юношеского возраста, случайною историческою и социальною литературой по общему правилу далекою от понимания национальной России, и наконец — пожалуй, больше всего — безответственными газетными сообщениями и статьями.

Эти группировки не игнорируют вины русского общества в постигнувшей Россию катастрофе, но они возлагают эту вину всецело на старые поколения. Сами они не только не считают нужным в чем-либо каяться, но чувствуют себя судьями этих старых поколений. Такой подход, конечно, мало способствует усвоению ими русской национальной общественно-государственной концепции.

Убедившись из опыта старых эмигрантских политических организаций, что отказ от построения положительного государственного идеала влечет за собою омертвление организации, группировки, о которых мы говорим сейчас, указывают определенные основы общественно-государственной жизни восстановленной России.

При этом одни из них ограничиваются декларациею этих основ в самых общих чертах, другие стремятся дать цельную схему государственного строя. Эти основы в общем не противоречат тем, на которых строилась и держалась Православная Россия; из них выдвигаются на первое место вера и предпочтение духовного материальному. Однако, при более внимательном ознакомлении с этими схемами, невольно приходишь к выводу, что авторы выдвигают их не столько потому, что считают их животворными и непременно нужными, сколько потому, что, по их предположениям, они будут отвечать желаниям освобожденного от советского ига народа, т.е. и здесь решающим моментом является воля народа, согласно демократическому принципу <...> Так, например, в программе одного из наиболее крупных союзов обсуждаемой категории указывается, что главною основою общественной и государственной жизни России должна быть вера. На вопрос вашего докладчика, обращенный к одному из руководителей этого союза: какая же вера тут имеется в виду? был получен ответ, что в подробности этого вопроса программа союза не входит, ибо ведь в России различные ее народности исповедуют разную веру. На возражение о том, что, однако, основной государственный уклад и законодательство должны быть проникнуты общим духом одной какой-либо веры, и такой верой в России искони была вера православная, собеседник, вообще, не нашелся, что ответить. Этот союз, кстати сказать, и во внутренней своей жизни никогда не проявлял какого-либо интереса к Православной Церкви. Другой крупный союз, который определенно говорит в своей программе о православной вере, как религии господствующей, и настаивает на необходимости возглавления России природным Царем, считает, однако, возможным, наряду с этим, сохранение некоторых советских институтов, которые по мнению этого союза, встретили одобрение народных масс.

Характерно для этих группировок также и то, что они, провозглашая в своих программах высокие нравственные принципы, на практике не считают себя слишком связанными этими принципами, чем отличалась <...> и сошедшая с православного национального пути дореволюционная русская интеллигенция. Это несомненно свидетельствует о недостатке у них подлинной Веры Христовой, ибо подлинная вера есть вера не только в необходимость правды, но и в силу правды, и потому она побуждает человека стремиться к правде праведными же путями. Между тем, например, один из упомянутых уже союзов, который вообще ставит на первый план «активную» работу по борьбе с отрицательным явлением большевизма, а не построение положительного идеала, рекомендует в этой работе своим членам, и притом даже без особой надобности, такие безнравственные пути и способы действия, которые не могут не претить православному сознанию. Другой упомянутый уже союз сплошь и рядом, не делая различия между нравственно хорошим и объективно-полезным, считает отрадными такие поступки представителей безбожного советского общества, которые вызываются подчас самыми низкими и бесчестными мотивами, но, по мнению союза, полезны для России, и даже этими поступками обуславливает возможность положительной эволюции безбожников без нравственного их перерождения, по побуждениям лишь личных их выгод. Исходя из этих же соображений, группировки, о которых мы говорим, при построении своих планов уничтожения большевистского режима и восстановления России, обычно уделяют мало внимания тем сильным духом, но слабым материально исповедникам правды, которые подвергаются гонениям в Советской России, ставят ставку на находящийся ныне в силе и у власти, но нравственно ничтожный, советский актив. Как уже отмечено выше, один союз убежденно настаивает в своей программе на необходимости возглавления России природным православным Царем. Справедливость требует отметить, что это именно повлекло за собою с самого начала нападки на этот союз со стороны старых эмигрантских организаций, что окончательно оторвало его от старшего поколения и в значительной степени способствовало теоретичности и неправильности многих его утверждений. Так и теоретический взгляд его на сущность власти Православного Русского Царя значительно расходится с историческою концепцией) русского монархизма, естественно возникшего из православного миросозерцания русского народа. Согласно этой концепции Царь — Помазанник Божий есть подлинный отец народа («Царь-Батюшка»): умудренный и укрепленный Божьею помощью, он руководит, без всякого средостения, всею жизнью народа и за весь ход этой жизни несет ответственность перед Богом. По взгляду союза, царь — лишь высший арбитр, а фактическое управление государством и народом вверяется единой государственной партии и ее главе, появляющемуся, так сказать, в порядке самозарождения, по образцу итальянского фашизма. Необходимость существования единой государственной партии и решающая роль ее главы — вождя народа вообще признается всеми группировками этой категории. Этот взгляд глубоко противоречит православному русскому пониманию своей верховной власти. Он несколько напоминает опричнину, которая, как известно, этим пониманием была решительно отвергнута.

Но более всего органическая связь идеологии рассматриваемых нами союзов с антинациональным демократизмом выявляется в принятии ими, в основе, революции как явления, оправданного русскою историею, при решительном осуждении ее эксцессов. Соответственно этому, и свою ближайшую цель эти группировки видят в «национальной революции», т.е. в направлении революции в национальное русло. Христианское сознание решительно отвергает революцию — не только те или иные вредные идеи ею провозглашаемые, а и самую революцию как таковую. <...> Всякая революция, даже бескровная, если бы такая могла произойти, извращает правильную оценку всех нравственных ценностей: все, что человечество по справедливости привыкло считать низким и бесчестным — измена данному слову, обман, неблагодарность, грубость и бессердечие к инакомыслящим — все это возводится революциею на степень доблести, и, наоборот, верность долгу, твердость убеждений, согласование своих поступков с велениями совести — объявляются пороками. <...> И прямо кощунственно называть именем революции борьбу за возрождение Православной Руси. Ни с религиозной, но с юридической точки зрения борьба против советской власти не может быть революциею, ибо революция есть восстание против законной власти. <...> Ясно, что власть, которая сама служит злу и в этом видит свою задачу, не может быть законною. С точки зрения юридической, подъяремное население России, не говоря уже о русской эмиграции, не имеет никакого долга подчинения советской власти, ибо оно никогда не целовало ей креста, а подчинилось и подчиняется ей как насилию.

Таковы те прискорбные заблуждения, в которые впадают более молодые политические группировки русской эмиграции вследствие оторварности своей от подлинно русского православного миросозерцания и неизжитого отравления антихристианским демократизмом. На практике и эти группировки замкнулись в себе и очень мало привлекают к себе еще более молодое поколение русской эмиграции, которое своими глазами почти или вовсе не видело России.

Из этого более молодого поколения, как и следовало ожидать, еще больший процент ушел — иногда, по-видимому, безвозвратно — в чужую жизнь. Но все же большинство их <...> продолжают ощущать себя русскими. Те из них, которые входят в какие-либо русские общественные организации, тяготеют или к политическим организациям ярко фашистского типа, или к таким, которые ограничивают свои задачи воспитанием русских людей в национальном духе, не решая конкретных задач современного момента. Разумеется, и к тем и к другим организациям принадлежит и много русских людей зрелого возраста, в некоторых из них даже превалируя. В таких новых настроениях русской эмиграции и эмигрантской молодежи есть и свои положительные и свои опасные, с точки зрения русского национального идеала, стороны. Положительною стороною следует признать много большую, чем у организаций до сих пор нами рассматривавшихся, устремленность к самовоспитанию и самоочищению, что выражается и вовне, в большом усердии к храму Божьему, в стремлении освятить благословением Церкви свой внутренний быт. Пожалуй, более резко, чем у организаций предыдущей категории, у них ставится на первый план долг, а не права, что соответствует и учению фашизма как такового. Они в большинстве — в этом отношении выгодно отличаясь от фашизма западноевропейского — менее претендуют на непогрешимость всех своих политических не только взглядов, но и методов, потому не так нетерпимы и, в частности, не отворачиваются так решительно от старшего поколения. Те из них, которые не считают нужным решать конкретные задачи современного момента, делают это не потому, чтобы они предоставляли решение этих вопросов большинству народа, а потому, что им кажется преждевременным ставить такие вопросы перед людьми, еще не закончившими своего национального самовоспитания, так как это могло бы их отвлечь от их главной задачи и, к тому же, вызвать между ними разделение, всегда возможное, когда люди не уговорились еще о главном.

Однако несомненно, что некоторые положения рассматриваемых организаций, — притом, организаций политических — фашистских, положения основные, — представляются опасными и соблазнительными при свете русского православного национального идеала. Правда, едва ли не всеми русскими фашистскими организациями, фашизм, как строй, в котором все решает исключительно вождь или глава партии, мыслится как строй переходный, за которым предвидится возврат к монархическому образу правления с сохранением принципа фашизма не в государственном устройстве, а в государственном управлении (главным образом, корпоративные системы). Тем не менее, и в таком виде программа фашистов противоречит русскому православному народному идеалу. Согласно этому идеалу, как уже указано выше, не может быть никаких самозарождающихся вождей. Источник всей Верховной власти на Святой Руси — власти Государя — Помазанника Божия, — Божья Воля, и источник всей прочей власти в государстве — этот Божий помазанник — Государь. <...> Это, конечно, не исключает возможности и целесообразности принятия многого из практической программы фашизма в отдельных отраслях государственного управления, что, несомненно, соответствует нуждам нашего времени. <...>

<...> Нужно раскрыть всю идею Святой Руси до конца и сделать из нее все практические выводы. Нужно с любовью и доверием подойти к каждой из рассмотренных выше общественных группировок, ибо все они по-своему искренне хотят служить России; нужно каждой из них указать, чего ей недостает, чтобы встать на подлинный святорусский путь.

А это может сделать только Церковь. У самих общественных организаций накопилось слишком много партийной нетерпимости, слишком много безосновательной подозрительности, чтобы они могли подойти друг к другу без предубеждения и объединиться. Их может объединить лишь высший, бесспорный и не могущий быть заподозренным в пристрастии, авторитет, который не будет их подчинять одну другой, а всех их, как любящая мать, исправив, что нужно, любовью и кротким увещанием, поведет к одной заветной и светлой цели — Православной Святой Руси, краше и полнее которой не было еще народно-государственной жизни на земле.

Для этого настоятельно необходимо, чтобы наша святая Зарубежная Русская Православная Церковь, в лице высшего своего органа — Архиерейского Собора, Св. Синода, Епархиальных Преосвященных и Настоятелей приходов, обратила свое попечительское внимание на русские зарубежные национальные организации и помогла им выйти на пути подлинно православных и подлинно русских миропонимания и общественно-государственного идеала.

С этой целью в виде первого шага, желательно, чтобы в каждую такую организацию, т.е. в руководящий центр ее, был назначен духовный руководитель — местный настоятель прихода или, в исключительных случаях, другой пастырь по назначению Епархиального Преосвященного. Конечно, это можно сделать только с согласия самой организации, но уже принятие или неприятие духовного руководителя ярко обнаружит истинный внутренний облик организации. Задачею духовного руководителя будет ознакомиться с идеологией и внутренним бытом организации, проверить степень соответствия их православному русскому миропониманию, выяснить, в чем заключаются уклонения от этого миропонимания, причины этих уклонений, и затем, мерами кроткого вразумления и увещевания, стараться, чтобы все заблуждения и неправильности были возможно скорее изжиты, и чтобы организация вышла и твердо пошла по спасительному святорусскому пути. Духовный руководитель и в дальнейшем продолжает свое духовное попечение об организации, наставляя ее, предупреждая от отхода от православного национального пути и указывая на ошибки.

Когда будут таким образом обследованы, отобраны и направлены на истинно Святорусский путь хотя бы несколько более или менее крупных общественных организаций, этим будет уже положено начало мощному Православному национальному Русскому движению, движению, имеющему целью осуществление на нашей земле идеала Святой Руси на исконных русских исторических началах. Наша Святая Церковь благословит это движение и привлечет к ответственной работе в нем людей, того достойных, которые обнаружатся обследованием организаций духовными руководителями. Так и будут осуществлены чаяния тех, кто говорит о желательности образования Церковно-народного центра".

Резолюция по докладу

1. Собор признает настоятельной необходимостью, чтобы наша Святая Русская Православная зарубежная Церковь, в лице Священного Синода, епархиальных Преосвященных и настоятелей приходов обратила свое внимание на русские зарубежные национальные организации и помогла им выйти на путь подлинно православных и подлинно русских миропонимания и общественно-государственного идеала.

2. С этой целью было бы желательно, чтобы руководящий центр каждой такой организации, которая на это согласится, был поручен духовному попечению особого духовного руководителя, местного настоятеля прихода или, в исключительных случаях, другого пастыря по назначению епархиального Преосвященного. Задачею духовного руководителя будет ознакомиться с идеологией и внутренним бытом организаций, проверить степень соответствия их православному русскому миропониманию, выяснить, в чем заключаются уклонения от этого миропонимания и их причины, и стараться, мерами кроткого вразумления и увещания, чтобы все заблуждения и неправильности были возможно скорее изжиты и чтобы организация вышла и твердо пошла по спасительному святорусскому пути.

3. Когда, в результате обследования духовными руководителями, выявятся русские общественные организации, готовые твердо встать на путь осуществления на нашей Родине идеала Святой Руси, а также люди, достойные идти по этому пути впереди других, тем самым наметится мощное объединенное православно-русское народное движение для восстановления России на ее исконных исторических началах. Святая Церковь благословит это движение, продолжая и при дальнейшем развитии свое благодатное духовное окормление его.