Незадолго до Оксфордской конференции <...> я опубликовал в главном органе мирового антибольшевистского движения «Contra Kommintern» (июль 1937 г.) статью «Религиозная жизнь и преследования христиан в Советском Союзе». <...> Статью я закончил словами: «Эти конференции (т.е. в Оксфорде и Эдинбурге) должны дать недвусмысленное авторитетное заявление о подлинной сущности большевизма, апеллировать к мировой совести, призвать правительства и ответственные круги всех государств и народов к борьбе против большевизма, предостерегать от всякого заигрывания церковных кругов и отдельных лиц с большевизмом и указать средства и пути, приводящие к преодолению большевизма. На этих конференциях все церкви и религиозные общины должны сплотиться и требовать организации единого антибольшевистского фронта и поддержки такового. Так как антирелигиозная борьба есть интернациональное дело, то и борьба против большевизма должна быть интерконфессиональным делом и интерконфессиональной задачей. Если удастся осуществить этот решающий шаг, эти конференции будут поворотным пунктом в истории христианства и благословением для человечества». <...>
Цель Оксфордской конференции заключалась, как было сказано в программе, в исследовании «жгучих вопросов, поставленных христианству в настоящее время». <...>
Мы прекрасно знающие из горького опыта русского народа, что такое большевизм, должны сожалеть, что вопрос о большевизме — по нашему убеждению — самый жгучий вопрос не был выделен в отдельную тему. С нашей точки зрения, инициаторы и организаторы конференции уже здесь обнаружили своеобразную слепоту и непонятное для нас игнорирование страшнейшего факта нашего времени. <...>
Но это еще не все и не самое худшее! Самое прискорбное то, что конференция иногда молчала о большевизме, когда можно и нужно было говорить о нем, и, кроме того, иногда искажала сущность большевизма, замазывала его отвратительную сторону, отталкивающие черты и свойства и пыталась найти в нем какие-то сходства и родства с евангельскими идеями и идеалами. <...>
Кроме секционных докладов, на конференции были заслушаны (но не обсуждены) доклады отдельных ораторов на разные темы. Так, например Rev. William Paton прочел доклад на тему «Значение и задачи Церкви». Здесь он говорил о страданиях христиан в Германии и Маньчжурии, о преследованиях евреев, но о русских исповедниках и мучениках, о продолжающемся уже более 20-ти лет антирелигиозном терроре в СССР — ни слова.
Но в порыве скрытого пробольшевизма превзошел всех нью-йоркский профессор Niebuhr, который позволил себе утверждение: «Поскольку марксизм отстаивает значение универсальных ценностей, его нельзя поставить на одну линию с фашизмом, отрицающим всеобщие интересы во имя своей собственной сама себя оправдывающей жизненной силы <...>». Очевидно профессор Нибур не читал сочинения ни самого Маркса, ни его истолкователей Энгельса, Ленина и Сталина, иначе он должен был бы знать, что марксизм вообще не признает никаких универсальных ценностей и поэтому не может отстаивать их значение. <...>
Наконец, в послании Конференции ко всем христианским церквам содержится фраза: «В особенности обращались наши сердца в сочувствии и благодарности к христианским братьям в Германии. Их мужественное свидетельство о Христе есть для нас возбуждение к живой вере, и мы молим, чтобы Бог дал нам благодать, дабы и мы также ясно свидетельствовали о Господе» (стр. 4). И тут, в этом важном документе конференции, ни одного слова о свидетельстве и мученичестве русских христиан! Разве это молчание не наводит на самые грустные размышления. <...>
Открытый пробольшевизм свил себе гнездо даже в среде английского духовенства. Я указываю только на Dean'a Кентерберийского, который писал: «Россия (именно большевистская) исполнила свою христианскую миссию, которую мы должны были исполнить. Они (большевики) пошли и на практике осуществили идею христианства. Мы должны видеть в них друзей и союзников в великом религиозном движении, указывающем вперед». Вместе с другими духовными лицами он был в красной Испании и затем утверждал, что «большевизм близок к намерениям Христа». В 1937 г. он посетил СССР и в «Известиях» от 36.Х.37 г. обещал содействовать укреплению дружбы между Англией и СССР.
В том-то беда и роковое заблуждение большинства членов конференции, что они считали главным отрицательным явлением современности не большевизм, а фашизм, национализм, расизм, антисемитизм и так называемые тоталитарные государства.
Поэтому острие конференции было направлено не против большевизма, несмотря на его беспримерную антирелигиозную борьбу, безмерные страдания всех верующих под ярмом советской диктатуры и открытый антирелигиозный поход компартий во всех странах, а против фашизма, национализма и национал-социализма, т.е. против движений, которые написали на своем знамени о непримиримой борьбе против большевизма и пока спасли западноевропейский христианский мир от русской Голгофы и гибели христианской культуры. <...>
Чем можно объяснить такое странное, выражаясь осторожно, сдержанное отношение к большевизму? Нельзя же допускать мысли, что делегаты конференции решительно ничего не знают о большевизме и находятся в полном неведении о том, что делается в СССР. Конечно, отчасти это объясняется политическими соображениями представителей из стран так называемого демократического блока. В этих странах преобладает в настоящее время не отрицательное отношение к Советской власти, а антипатия к национал-социалистической Германии и страх перед ее возрастающей национальной силой и военной мощью. Наряду с Германией и фашистская Испания с ее идеей Римской Империи возбуждает подозрения и враждебные чувства. А, ведь, эти две державы являются в Европе в данное время главными противниками Советской власти, причем многие уверены, что они угрожают не только Советской России, но и демократическим державам. Поэтому, Советская власть является для последних, в известном смысле, союзником против общего врага, союзником довольно желательным, если принять во внимание общее мнение о военной силе красной армии. <...> Этим пользуется Советская власть, которая через своих агентов распространяет везде боевой лозунг «против фашизма и войны» и выставляет себя оплотом и защитником всеобщего мира. Всем известна энергичная деятельность Литвинова в этом деле. Пацифисты различных стран считают просто нецелесообразным и опасным участвовать в антибольшевистских выступлениях, боясь этим ослабить пацифистский фронт. А пацифизм пустил глубокие корни в церковных кругах Англии и Америки. А эти круги определили в значительной степени настроение и работы Оксфордской конференции. <...>
Но это толерантное отношение к большевизму нужно было обосновать и оправдать. Это и случилось в тех местах докладов, где говорится о том, что в коммунизме содержатся якобы идеи и требования, справедливые с христианской точки зрения. Для этой цели придуманы все эти мнимые параллели и сходства между большевизмом и христианством, на которые указано в докладе. <...>
Что некоторые протестантские организации не отказываются работать в контакте с коммунистическими показал, например, последний международный юношеский конгресс в Женеве, на котором протестантские представители принимали участие наряду с делегатами из СССР. Председатель III секции г. Эспэ не допустил разоблачения большевиков, а этот Эспэ является председателем комиссии молодежи Экуменического Совета, которым он и был делегирован на конгресс. Другой пример: генеральным секретарем ИМКА состоит Стронг: он брат коммунистической пропагандистки Стронг и дал своей сестре возможность выступать в кругах христианских организаций в Женеве и в других городах.
<...> Мы к нашему искреннему прискорбию должны сказать: если в Оксфорде действительно собрались лучшие представители протестантизма и их суждения действительно разделяются большинством верующих тех церквей и религиозных организаций, от имени которых они выступали, тогда нам в борьбе с нашим главным врагом, с разорителями России и палачами русского народа, с ними не по дороге.
Доклад Преосвященного Епископа Потсдамского Серафима «Католичество и большевизм»
<...>
Конечно никто не станет отрицать, что Римско-католическая церковь, ее духовенство и многочисленные католические организации сделали очень много в борьбе с большевизмом. Я указываю только на известное письмо Папы Пия XI на имя своего генерального викария в Риме, кардинала Pompily от 2 февр. 1930 г., в котором он призывал к «молитвенному крестовому походу» против большевизма. В прошлом — 1937 г. — 18 марта папа выпустил даже особую энциклику против коммунизма, энциклику «Divini redemptoris».
Но с другой стороны, также несомненно, во-первых, что Рим заговорил таким резким языком только с 1929-1930 года; до тех пор ватиканские дипломаты были далеко не так непримиримо антибольшевистски настроены, и, во-вторых, что эти антибольшевистские выступления папского Рима ослаблялись и ослабляются заявлениями и выступлениями выдающихся представителей католичества: эти выступления носят нередко характер пробольшевистской работы, если не всегда сознательной, то, по крайней мере, бессознательной. <...>
Настоящим мотивом всех попыток соглашений с советской властью была, конечно, надежда добиться от советской власти привилегированного положения для римско-католической церкви в России, свободы пропаганды среди некатолического населения и планомерного обращения его в католичество. <...>
Первый осязаемый результат был женевский договор от 10 мая 1922 г. о помощи голодающим в России. <...> Этот договор, или, точнее, акция, должна была способствовать окатоличеванию России, что признавала в свое время католическая печать, и о чем говорилось и на международном конгрессе католической акции в Люксембурге в начале августа месяца 1922 г.
С этой же целью была учреждена 20 апреля 1926 г. «Папская Комиссия по русским делам» подчинения «Конгрегации по делам восточной церкви» . Руководителем этой Комиссии был назначен иезуит д'Эрбиньи, дважды посетивший советскую Россию для изучения на месте возможности для римско-католической церкви и зондирования почвы в Москве. В 1930 г. эта «Комиссия» получила самостоятельность. В Риме приступили к подготовке надежного кадра русских католических священников, которые, по проекту, немедленно должны отправиться в Россию, когда удастся добиться свободы пропаганды для католической церкви. Был даже преднамечен план распределения их по районам. <...> Этот русский католический клир состоит из священников, не враждебно настроенных по отношению к советской власти <...>
Желание окатоличевания Российского народа склонило некоторых представителей католичества даже к тому, чтобы признать за большевиками некоторую заслугу. <...> Оказывается, что католики совершенно согласны с уничтожением Православной Церкви, даже приветствуют это вопиющее преступление, ибо они рассчитывают на то, что римско-католическая церковь займет ее место. <...> Вот, напр., что писал бенедиктинец д-р Хризостом Бауер в немецкой католической газете «Bayrisher Kurier» от 8 марта 1930 г.: «<...> не в этом ли <...> заключается религиозная миссия безрелигиозного большевизма, что он обрекает на исчезновение (часто несознательных и невинных) носителей схизматической мысли, делает, так сказать, «чистый стол» и этим дает возможность к духовному воссозиданию. Он та сила, которая хочет зла, но все же делает добро». В том же духе писал и другой руководящий орган католической печати, известный венский журнал «Schonere Zukunft» от 15 ноября 1931 г., где было сказано: «Большевизм создает возможность обращения в католичество неподвижной (starre) России». Красноречивая иллюстрация католического морального принципа «цель оправдывает средство».
Нередко мы слышим от руководящих представителей католичества прямо пробольшевистские суждения. Вот, например, что писал иезуит патер Муккерман в главном органе бывшей немецкой католической партии «центрум» — «Germania» от 26 июля 1924 г.: «Большевизм есть часто непонятное и еще чаще неправильно руководимое, но в основе все же естественное юное движение новой человечности <...> Необходимо обращаться с ним дружественно <...>»
Большие надежды большевики возлагают на католическое юношество. <...> На международном юношеском конгрессе в Женеве, в начале сентября 1936 г., советский представитель Косарев говорил следующее: «Утверждают, что коммунисты и католики — враги. Но я заявляю, что мы не видим в них никаких врагов, что нет никаких оснований для обоюдного недоверия и еще меньше для взаимной вражды. Нас, коммунистическое юношество, соединяют с католическим юношеством общие интересы». <...>
Так называемый, политический католицизм играет значительную, иногда и решающую роль в государственной и общественной жизни даже в странах, где часть католического населения в меньшинстве, например в прежней Германии имперского и веймарского периодов. Но этот политический католицизм далеко не однородное явление, в нем можно различить два течения: одно течение строго консервативное, иногда с реакционным уклоном. Это течение — антилиберальное, антимасонское, антимарксистское и, конечно, антибольшевистское. Оно — враг всяких уступок духу времени и компромиссов с некатолическими направлениями политической жизни. Но есть и другое течение, более гибкое, приспособленческое. Представители этого течения уже примирились с либерализмом и демократизмом; они освоились с парламентаризмом, их не смущают партийные дрязги и интриги, они сотрудничают с разными общественными, например, профессиональными организациями и ищут в них опору, заключают соглашения и блоки с другими, некатолическими, партиями и организациями, участвуют в коалиционных правительствах, ведут нередко политическую двойную бухгалтерию. Вот это второе течение <...> политиканствующего католицизма попадает иногда в сети скрытого и явного пробольшевизма. <...>
В заключение я должен еще раз указать на то, что даже антибольшевистские выступления и Ватикана и католическо-политических и общественных деятелей носят не только конфессиональный характер, но вообще имеют своей целью обращение русского народа в католичество. <...> Эта борьба против большевизма <...> конфессионально-своекорыстна и поэтому теряет для нас значительную долю своей ценности. Большевики — наши враги, но, увы, официальный ватиканский католицизм — не наш бескорыстный друг. <...>
Поэтому русская православная эмиграция должна быть очень осторожна и разборчива в выборе своих союзников в антибольшевистской борьбе, ибо сомнительный друг иногда хуже и опаснее открытого врага.