Записка "Об отношении Святейшего Правительствующего Синода к современной смуте"
Публикуется «Записка, составленная по постановлению объединённого собрания Советов и Комитетов Киевских Монархических партий и союзов», которая носит название «Об отношении Святейшего Правительствующего Синода к современной смуте». Документ относится к истории как российских правых партий и организаций, так и Русской православной церкви (РПЦ) в период первой российской революции 1905–1907 гг. Он содержит оценку киевских монархистов действиям высшего органа церковной власти – Святейшего синода РПЦ во время революционных волнений после выхода Манифеста 17 октября 1905 г. По содержанию «Записки» можно составить представление об общецерковной политике в отношении событий первой российской революции, а также об отношении членов Св. синода к институту самодержавия (против которого народные волнения и были направлены).
Правые объединения и организации стали возникать в начале 1905 г. как своеобразная реакция на развитие массового революционного движения в стране. Во всероссийские объединения они начали оформляться к концу того года, после выхода Манифеста 17 октября. Период с 1905 по 1908 гг. характеризуется как период расцвета их деятельности. Во время его правые партии не встречали на своём пути особых препятствий со стороны власти, поскольку та стремилась использовать правых для борьбы с революционным движением. За это время монархические союзы развиваются и распространяются буквально по всей стране. По состоянию на начало 1908 г., численность членов правых партий и организаций в России составляла 395–399 тыс. человек. Право-монархические партии являлись самым крупным политическим течением, не представляя, однако, единого целого. В основе их программ лежала православная идеология, основанная на триедином лозунге «Православие, самодержавие, народность».
Правые, в частности, обвиняли высшее духовенство в космополитизме и «совершенном пренебрежении национальной идеей», одновременно призывая членов Св. синода встать на защиту православно-русских святынь.
С конца 1905 по середину 1907 гг. правые неоднократно обращались к Св. синоду с призывами поддержать церковно-пастырским авторитетом монархическое движение. Известно, по крайней мере, три таких обращения: первое – безымянная «Листовка по поводу состояния и направления деятельности Синода», относящаяся или к концу 1905, или самому началу 1906 гг. Второе – «Послание» (или «Адрес») первенствующему члену Св. синода митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому) соединённого собрания представителей правых партий г. Киева, датированное 12 сентября 1906 г. (текст этого послания целиком приводится петитом в публикуемой «Записке» в качестве её составной части). Третье – «Открытое письмо» от 2 декабря 1906 г. председателя Главного совета Союза русского народа А.И. Дубровина на имя того же иерарха.
На оба послания, адресованных председателю Св. синода, митрополит Антоний (Вадковский) ответил, соответственно: устно, 15 ноября 1906 г. (на встрече с членами Главного совета Союза русского народа), и письменно, 7 декабря 1906 г. (в объяснительном письме оправдательного содержания на имя обер-прокурора Св. синода П.П. Извольского). Об ответе членов Св. синода на первое упомянутое послание, как и на публикуемую «Записку», нет никаких сведений.
Хотя документ и не имеет точной датировки, но из его содержания можно заключить, что «Записка» относится, во-первых, к периоду с 20 февраля по 3 июня 1907 г. – времени работы II Государственной Думы.
Как сказано в пояснительной сноске «Записки», в её составлении приняли участие следующие правые партии и организации: Киевские отделы Русского собрания и Русской монархической партии, Киевский и Демиевский отделы Союза русского народа, Союз русских рабочих, Русское братство, Общество молодёжи «Двуглавый Орёл» и Партия правого порядка. Общая численность крайне правых партий в Киевской губернии по состоянию на конец 1907 – начало 1908 гг. равнялась 30120 человек. Отделы монархических партий (например, Союза русского народа) имелись в этой губернии даже в сёлах и некоторых местечках.
Текст приведён в соответствие с правилами современной орфографии. Сохранены стилистика оригинала, а также написание прописных и строчных букв. Сокращения и очевидные пропуски слов, а также уточнённые ссылки примечаний источника раскрыты в угловатых скобках. Все даты приводятся по старому стилю.
Публикацию, вводную статью и комментарии подготовил М.А. Бабкин.
С полной печатной версией публикации можно ознакомиться на страницах академического журнала "Вопросы истории" (М., 2007. № 8. С. 53-64).
Записка, составленная по постановлению объединённого собрания Советов и Комитетов Киевских Монархических партий и союзов
Не ранее 20 марта, не позднее 16 мая 1907 г.
Об отношении Святейшего Правительствующего Синода к современной смуте
С глубокой древности от времён Святого и Великого Князя Владимира, озарившего землю русскую светом Христова учения, Русское Государство тесно слилось с Православною Церковью. Государство, по указаниям Церкви, устраивало внутреннюю жизнь и под покровом Церкви ограждало себя от внутренних и внешних врагов. Глубоко проницательный русский народ выразил эту связь двух великих зиждительных начал в понятии «Святой Руси», полном высокой исторической правды и высокого руководительного значения.
В Святой Руси Государство и Церковь идут вместе, дружно, рука об руку. Что дорого Церкви, то дорого Государству, и обратно. Друзья Церкви – друзья и Государства, враги Церкви – враги и Государства.
Великие люди Православной Церкви, начиная с княжеского периода, когда подвижники Киево-Печерской Лавры приходили в княжеские палаты для руководства князьями в государственном деле, переходя через московский период, в котором великие Московские Святители являлись первыми советниками князей и государей в деле государственного строительства и охраны отечества от врагов и до отдельных высоких лиц недавнего прошлого, всегда считали своим пастырским долгом указывать и правителям, и народу тот путь, по которому, с точки зрения православного сознания, должна идти государственная и общественная жизнь на обоюдное благо Государства и Церкви, и выяснять пагубность противоположного пути.
Враги Русского Государства хорошо знают, что уничижение его возможно только при уничижении Православной Церкви, ибо обе эти силы составляют одну Святую Русь. Знали это и поляки, и для овладения Русским Государством стремились к уничижению Православной Церкви, при помощи введения унии, а затем и возведения на Московский престол Царя – римского католика. Хорошо знают это и современные враги Русского Государства: в подпольных революционных брошюрах подробно развивается мысль о том, что на пути революционного похода на Государство прежде всего стоит Церковь.
Современное революционное движение совершенно открыто идёт против Русского Государства и одновременно против православной Церкви. Война против Государства ведётся при помощи печати, стремящейся подорвать всякое уважение к власти вообще и особенно [к] Самодержавной Царской Власти, и при помощи убийств верных Царских слуг [1].
Война против Церкви ведётся теми же средствами. Революционная печать не упускает ни малейшего повода, чтобы подрывать в народе уважение к Церкви, к её великим идеалам и к светлым представителям её: она вышучивает Молитву Господню, акафисты, церковные праздники, издевается над глубоко чтимым всей православной Россией отцом Иоанном Кронштадтским и т[ак] д[алее], и т[ак] д[алее]. В тоже время война против Церкви ведётся при помощи физических насилий и убийств. В храмах революционеры поднимают дикий крик или разливают вонючие жидкости, изгоняя таким образом молящихся. Над священными предметами кощунствуют. В православные процессии стреляют. Епископам, архимандритам, иеромонахам, священникам, неугодным революции: угрожают, оскорбляют их, как это было, между прочим, на днях с Епископом [Холмским] Евлогием [(Георгиевским)] в одном из петербургских храмов, стреляют в них и убивают, как, например, настоятеля Алупкинской церкви. В пылу страстного горделивого увлечения победой, 18 октября 1905 года, революционеры евреи в Киеве не утерпели, чтобы не поглумиться над русским народом и откровенно заявляли: «мы дали вам Бога, дали свободу, дадим и [еврейского] Царя. Скоро ваш Софийский собор станет нашей синагогой!». – Враги Русского Государства хорошо знают Святую Русь и знают, что овладеть Государством можно не иначе, как уничтожив православные святыни.
К довершению ужаса, объемлющего православного русского человека в настоящее время, законодатели, выбранные в первую, и огромное большинство из состава [собравшейся] второй Государственной Думы, воодушевлены страстным желанием уничтожить Святую Русь, прикрывая стремления эти избитыми выражениями из политического лексикона, как то: свобода совести, отделение Церкви от Государства и проч[ее]. Поход против Православной Церкви со стороны заседающей [второй] Государственной Думы уже начат – избранием комиссии по вероисповедным вопросам из подавляющего числа инородцев и иноверцев. Конечно, ни один из двух православных епископов, членов Государственной Думы [2], не удостоен избрания в эту комиссию.
Дерзкая мысль отделить Церковь от Государства – разрубить Богом и веками соединённое! Но очевидно, врагам Церкви и Государства это очень нужно. Напрасно дерзкая мысль эта прикрывается нередко соображением пользы для самой Церкви, ибо люди, без стеснения уклонившиеся от общей молитвы пред началом великой законодательной работы, ясно показали, насколько они дорожат Церковью, и насколько способны заботиться о пользе её.
В ужасе пред настоящим и ещё более пред будущим, русские люди неотступно взывают к светскому правительству, как представителю Государства, о проявлении сильной власти, которая одна может быть понятна людям, утратившим Бога и совесть и с варварским равнодушием стремящимся к разрушению чудного многовекового здания, именуемого Святой Русью.
В настоящей записке православные русские люди обращаются к Святейшему Синоду, как представителю Православной Церкви, глубоко сознавая ту историческую истину, что враги Святой Руси должны встречать самый твёрдый отпор не только от представителей Русского Государства, но и от представителей Православной Церкви.
После начала великой смуты, в особенности же вслед за Высочайшим Манифестом 17 октября [1905 г.] и вопреки его основной мысли, православные люди с трепетной надеждой ожидали, что Святейший синод с 40-тысячным духовенством [3] – эти исторические наставники народа не только в благоустроении чисто духовной жизни, но в необходимом для последней благоустроении земной жизни, умственно далеко возвышающиеся над народом и потому скорее способные понять смысл мятежных событий, точно и ясно укажут сбитому с толку народу, кто враги Церкви, Царя и Родины.
Но этим надеждам не суждено было осуществиться.
Отношение Святейшего Синода к русскому революционному движению выясняется следующими опубликованными постановлениями его.
К середине октября 1905 года революционное движение захватило Москву: забастовали железные дороги, фабрики, заводы, школы; подвоз необходимых жизненных продуктов прекратился, хлеб вздорожал, бедный люд подвергся голоданию; тысячи младенцев и больных лишились молока; с каждым часом ожидалось прекращение доставки воды водопроводом. Среди таких тяжёлых событий, по распоряжению Московского митрополита Владимира (Богоявленского), в московских храмах [в воскресенье] 16 октября было сказано поучение, в котором раскрывалась непонятная ещё для народа причина обступивших его зол. В нём говорилось, что забастовки, причиняющие столь тяжёлые последствия устраиваются «социал-демократами-революционерами, давно отрекшимися от Бога в делах своих», от этих смутьянов-подстрекателей нужно отвернуться, как от «гадин ядовитых». Поучение оканчивалось призывом помолиться Божией Матери, некогда освободившей Москву своей иконой Казанской от нашествия поляков, «о несчастных братьях, смутою увлечённых на погибельный путь».
Совершенно понятно, что изобличённые социал-демократы-революционеры, «давно отрекшиеся от Бога в делах своих» постарались устроить беспорядки в некоторых храмах столицы.
Тотчас радикальствующие московские адвокаты постановили привлечь митрополита Владимира к церковному и светскому суду, как виновника расправы «чёрной сотни» с крамольниками. Полетели доносы в Синод. Профессора-освободители Московской духовной академии и московские священники-освободители гласно выразили порицание своему архипастырю. За что? – За то, что он первый осмелился пойти против «освободителей», т[о] е[сть] революционеров. Конечно, эта мысль для публики была прикрыта излюбленными фразами: «человеконенавистничество», «натравливание одной части населения на другую».
Святейший Синод, 22 октября 1905 года спешно, без обсуждения дела в общем собрании, при отбирании подписей членов по домам, постановил своё определение. Святейший Синод усмотрел в поучении «призыв населения к самозащите в области политических убеждений», что и послужило «причиною междоусобного раздора среди населения». По этому поводу духовенство приглашается поучать население «действовать в духе христианского всенародного братолюбия». После такого определения, совершенно согласного с мнением московских адвокатов – евреев и еврействующих, святитель первопрестольной столицы, к крайнему изумлению православных людей, стоял на пороге удаления с московской кафедры.
В приведённом определении Святейшего Синода нет ни единого слова объяснения священникам того, что происходит на Святой Руси, какие враги ополчаются на неё. Наоборот, об этих врагах – революционерах отселе пастырям запрещается говорить. Их деяния, как бы злы и жестоки они ни были, отныне не подлежат обсуждению. Святейший Синод словно берёт революционеров под свою защиту.
Далее, в «послании Святейшего Синода по поводу происходящих в России смут и нестроений», от 28 октября 1905 года, порицаются лишь те, которые «думают мятежом и насилием сослужить верную службу своему Государю», и говорится о необходимости любви не только к братьям христианам, но и «к людям, чуждым святой веры нашей».
Совершенно очевидно, что эти увещания вызваны происшедшими в то время во многих местах еврейскими погромами. Между тем, в тоже самое время совершились события неизмеримо большего значения, грозившие гибелью не только кучке пришлых насильников государства, но всему государству, всей святой Руси: не было города и местечка, где бы в той или другой степени не оскорблялось самое дорогое чувство русского человека – его глубокое верноподданническое уважение к Государю Императору, Помазаннику Божию, венчанному на царство самими же членами Святейшего Синода. Сотни портретов священной особы Государя Русского были изорваны в клочья. Шумные процессии по улицам пели не молитвы Святой Православной Церкви и не русские народные гимны, а пошлые песни глумления над государством, русским народом, русской историей. Не с священными хоругвями, не под русскими знамёнами шли эти сборища, а с красными тряпками – символами борьбы с Царём и русской историей, на которых крупными буквами было написано: «долой Царя». И этот ужас несчастный русский народ, впервые в своей многовековой истории, пережил один, без своего духовенства, ибо Святейший Синод в своём послании ни единым словом не выразил православно-церковного сознания об этих людях и этих деяниях. Он уклонился от разъяснений народу того, что означают красные флаги, революционные песни, уничтожение изображений Царя, самим им венчанного на царство, показав тем и всему 40-тысячному православному духовенству, что о таких вещах, очевидно, ничтожных, не стоит говорить в виду других великих событий, каковыми являются еврейские погромы. А между тем, очень многое было непонятно народу, совершенно неподготовленному к событиям, не знавшему, что такое революция, что такое революционеры, что означают красные флаги и новые, дотоле неслыханные ими, революционные песни. Святейший Синод в своём послании, указывая на безнравственность еврейских погромов, вызванных издевательством революционеров и в том числе особенно евреев, не счёл нужным оценить с той же точки зрения самих революционеров, хотя бы для того, чтобы предохранить вверенный Богом водительству пастырей тёмный русский народ от поступления в сообщества людей, по меткому выражению святителя московского, «давно отрекшихся от Бога в делах своих».
Оба указанные акта Святейшего Синода, замалчивающие одну из наиболее важных сторон современных событий и выдвигающие лишь другую сторону, неизмеримо ничтожную, будучи как бы исполнены любви христианской, в тоже время отличаются жестокостью к русским людям, совершенно умалчивая об их тяжёлом горе и оставляя в полном неведении миллионы людей о действительном положении дела. Оба эти акта, можно сказать, проникнуты космополитизмом, при совершенном пренебрежении национальной идеей. Созерцая великую трагедию религиозно-национальной борьбы, начатой революционерами-космополитами, Святейший Синод, как бы считая поход революционеров вполне естественным, заботится лишь о том, чтобы внушением «всенародного братолюбия» и любви «к людям чуждым святой веры нашей», устранить взаимные столкновения среди населения, как бы забывая о том, что революционеры, деятельность которых осталась без оценки со стороны святейшего Синода, тем самым получили могущественную поддержку со стороны этого высокого Церковного учреждения для распространения и осуществления на деле их разрушительных лжеучений.
Принятая Святейшим Синодом с самого начала смуты точка зрения, тождественная со взглядами тогдашнего министерства под председательством графа Витте – молчать о революционерах и порицать, и бороться лишь с противниками их – не замедлила сказаться на всём пространстве нашей великой Империи. В № 47 от 19 ноября 1905 года «Церковных Ведомостей» (органа Святейшего Синода), приводится целый ряд поучений епископов различных городов [4], темой которых служат исключительно еврейские погромы и нет ни единого слова о том, кто такие революционеры и что они замышляют сделать с русским Государством, с Царём и русским народом. Этими поучениями Святейший Синод дал 40 тысячам священникам образец того, что они должны и чего не должны говорить народу… И многотысячное духовенство в массе своей молчало о революционерах: огромное большинство потому, что само не понимало, что происходит на Святой Руси; более же чуткое меньшинство, за редкими исключениями, устрашённое указами Святейшего Синода, боялось разъяснять народу значения революции и её вдохновителей и борцов. Но рядом с этими существовало ещё и такое революционное меньшинство духовенства, которое нагло призывало народ вступить в ряды революционеров.
Между тем, взгляды светского правительства, с постройкой баррикад в Москве изменились: революционеры из покровительствуемых сделались гонимыми. – Святейший Синод в своём определении от 20 декабря 1905 года говорит: [«]были случаи, когда приходские священники в собеседованиях с прихожанами, без достаточного разумения или даже сознательно, давали ложное толкование распоряжениям и действиям правительства, возбуждавшее население к противлению законным властям». Поэтому преподаётся указание пастырям воздействовать на паству в духе мира, любви и повиновения законам, а епархиальным преосвященным предлагается не оставлять священнослужителей благовременными руководственными указаниями, лиц же, вызывающих в народе неповиновение власти, запрещать в священнослужении до выяснения дела.
В этом определении Святейший Синод сам признаёт факт отсутствия достаточного разумения у священников в вопросах политических, и тем не менее уклоняется от точного разъяснения сущности революции, в то же время накладывая тяжёлые кары на провинившихся. Положение духовенства сделалось, по истине, нестерпимым: нужно говорить, но что и как говорить? –За что помилуют и за что покарают? Это им никто не разъяснял.
В распоряжении Святейшего Синода от 10 марта 1906 года духовенство предостерегается от увлечения партийной политической борьбой и от деятельности, направленной против законной власти и государственного порядка. И здесь никакого разъяснения о революции и революционерах не даётся.
Таким образом, главная мысль двух первых актов Святейшего Синода – не затрагивать революционеров. Главная же мысль двух последних актов – необходимость повиновения законной власти. Общий же вывод из всех четырёх таков, что отношение духовенства к революционерам должно быть – бездействие. Прибавим к этому указание на настойчиво проводившуюся духовными журналами, также как и революционной светской печатью мысль о том, что духовенство должно стоять «вне партий».
События развивались с необычайной быстротой. Зло против святой Руси расцветало пышным цветом на окраинах и в центре Государства. Собралась первая [Государственная] Дума, которая с самого начала и до конца говорила и делала всё то, что говорилось и делалось на уличных митингах под красными знамёнами. – Никакой оценки со стороны Святейшего Синода эта Дума, исполненная глубокой ненависти к Православной Церкви и Русскому Государству, не встретила.
Под влиянием возбуждающих речей в Государственной Думе, рассчитанной на самые низкие инстинкты, растерянность русского народа дошла до высших пределов. Чудовищный соблазн обольщал миллионы православных душ, вверенных Богом руководительству Святейшего Синода, который, однако, молчал, не уяснял событий, не уяснял настоящих целей революционеров, не обнажал смердящих язв, скрывавшихся под медоточивыми речами их. И простой русский народ, оставленный духовенством, пил отравленный подслащённый напиток из рук своих ловких палачей. Самому духовенству, лишённому руководительства Святейшего Синода в уяснении политических событий, пришлось поневоле руководствоваться так называемой «духовной» повременной литературой. Но эта последняя в преобладающем большинстве («Церковный вестник» и др[угие]) подала дружескую руку палачам Святой Руси, заседавшим сначала в Таврическом дворце, а затем в Выборге [5], и превозносила их поистине злодейские затеи. – И народ и духовенство было опутано ложью, при гробовом молчании Святейшего Синода. Духовные школы, высшие и средние, из которых русский народ в праве ожидать для себя пастырей, воодушевлённых преданностью Церкви и Государству, на глазах Святейшего Синода обратились в очаги революции, кощунства и убийств.
В значительной степени изменилось отношение Святейшего Синода к смуте с 31 августа 1906 года. Письмо первоприсутствующего члена Святейшего Синода, Высокопреосвященного Антония, митрополита С[анкт]-Петербургского, к епархиальным преосвященным, писанное им от имени Святейшего Синода, исполнено глубокого самобичевания. Высокопреосвященный автор говорит: «Пройдёт временное ослепление, успокоится взволнованное народное море, и русский народ спросит нас: где были в годину смуты вы, по слову которых в древние времена Русь останавливала полчища нечестивых?». В этом акте Святейший Синод впервые после целого года ужасной смуты, в виду предстоящих выборов во вторую Государственную Думу, призывал духовенство к борьбе (нравственной) с врагами Церкви и Государства. Эти враги характеризуются такими чертами: они повсеместно развращают вверенные нам паствы своими пагубными учениями и возбуждают православный народ к отвращению от Церкви, забвению христианской любви, вражде сословий и к восстанию против законных властей и государственного порядка.
В течение предшествующего года враги Церкви и Государства, равно как и защитники этих последних, довольно уже ясно отлились в определённые политические группы с точно установленными программами теоретических мировоззрений и практической деятельности. Уже по одной принадлежности данного человека к той или другой партии ныне можно точно определить его взгляды и цели. Но Святейший Синод уклоняется от точного определения врагов Церкви и Государства и даёт такую характеристику, при помощи которой можно узнать их лишь при близком и продолжительном сожительстве, но отнюдь нельзя узнать на выборных собраниях уездных и губернских, особенно принимая во внимание их ловко составляемые речи, в которых сплошь и рядом христианская любовь и христианское учение возводятся в основы их взглядов и деятельности. Вполне естественно, что такое общее определение врагов Церкви и Государства не могло удовлетворить православных русских людей, хорошо знающих, как опутывают мысль простого народа под видом христианского братолюбия социал-революционеры и социал-демократы, стремящиеся к расхищению чужой собственности, отделению Церкви от Государства и т[ак] д[алее], и ка-деты, разрывающие Россию на автономные части. Поэтому монархические партии г[орода] Киева обратились к высокопреосвященному автору [вышеупомянутого] письма [– митрополиту Антонию –] с просьбой точно указать врагов Церкви и Государства в нижеследующем адресе:
"Высокопреосвященнейший Владыко!
Русское православное духовенство со времён глубокой древности всегда шло во главе русского народа не только в делах веры, но и в подвигах любви к Царю и родине, в силу чего имена великих святителей Петра, Алексея, Филиппа, Гермогена, архимандрита Авраамия Палицына и многих других останутся навеки памятны в мировой истории наравне с именами величайших подвижников, как ныне живущих, так и давно уже отживших народов.
К великому горю современной России в нынешнюю годину смуты патриотическое чувство русского народа не находит себе опоры среди служителей церкви, а постепенно вздымавшаяся волна так называемого «освободительного движения», вместо пастырей героев, выдвинула на замутившуюся поверхность народной жизни многих малодушных отступников от заветов церкви, от закона, от Царя и русского народа, подобных епископам Нарвскому Антонину [6] [и Ярославскому Якову], публицисту Григорию Петрову [7], мятежнику Гапону и др[угим]. И в то время, когда высшая духовная власть в неумеренном долготерпении как бы попустительствовала соблазну лживых учений сих недостойных служителей церкви, народ русский был свидетелем незаслуженного гонения со стороны той же власти на столь высокочтимых правдолюбцев, как митрополит Московский Владимир, архимандрит Арсений и др[угих], находивших в сердцах своих достаточно любви и правды, дабы направлять мирян на истинный путь ко спасению отечества от терзающей его смуты.
Обнародованное на днях циркулярное послание вашего высокопреосвященства к епархиальным епископам свидетельствует о том, что Св[ятейший] синод как будто бы признал своевременным исправить ошибки недавнего прошлого, призвав русское духовенство вернуться на тот путь, который завещан ему православной церковью и русской историей. Однако же долг совести велит нам с почтительностью духовных сынов ваших поведать вашему высокопреосвященству, что из прочтения упомянутого послания в соединённом собрании всех пребывающих во св[ятом] граде Киеве патриотических партий, мы не вынесли того чувства удовлетворения, какого вправе были бы ожидать от столь важного акта вашей пастырской мудрости. Послание это, напоминая о «нравственном христианском воздействии русского духовенства против врагов церкви и государства», не определяет с должной ясностью кого именно разумеет оно под именем «врагов»: тех ли, кто, покоряясь Царскому велению, но оставаясь верным присяге и верноподданническому долгу, видит в высшем Государственном Совете, составленном из народных представителей, поприще к единомышленному с Самодержавным Царём и Его правительством служение русскому государственному делу, или же тех, кто, увлекаясь западно-европейскими порядками, нарушая присягу и изменяя родине, требуют ограничения Верховной Власти русского Царя волею собранных по Его же повелению народных избранников.
Напоминая русскому духовенству о великом подвиге «любви не только к братьям христианам, но и к людям, чуждым святой веры нашей», ваше высокопреосвященство не соизволили оговорить, что и подвигу любви положены пределы Господом Богом нашим, ибо если Сам Божественный человеколюбец, Спаситель мира, Христос, возмущённый кощунственным поведением во храме Божием презренных торгашей, прибег к насилию для изгнания их их святого места, то не лежит ли на служителях церкви христианская обязанность воодушевлять паству на законную борьбу с теми, кто непрестанно, в храмах Божиих, в школе и даже на улице оскорбляет как молящихся, так и чтимые всем христианским миром святыни недостойным над ними издевательством и коварными покушениями.
Да не увлекается Св[ятейший] синод ложной мыслью, будто бы русское православное духовенство должно стоять вне политических партий, на которые ныне сгруппировалось население Империи. Волею Державного Монарха нашего духовенство призвано как к участию в избрании народных представителей в Государственные Совет и Думу, так и к непосредственному участию в сих учреждениях в качестве членов их, а потому сословию этому надлежит ясно и твёрдо определить то место, которое подобает ему занять среди политических партий, имеющих состязаться в предстоящей избирательной борьбе. В сих видах православная Россия вправе ожидать от высшей духовной власти в Империи точных и ясных указаний, что русское духовенство может принадлежать лишь к единой партии верных сынов России, ежедневно поминающих в молитвах своих Самодержавного русского Царя и законного Наследника Его и признающих, что на воздвигнутой трудами и кровью предков единой и неделимой святой Руси не может быть иного хозяина, кроме русского Царя и верного Ему православного русского народа.
В твёрдом убеждении, что высказанные нами здесь мысли и чувства являются выражени